Vs. Пунктуальность

когда тебе исполнится шестнадцать лет

день... наступил

но в один прекрасный день,

через сто лет

Что касается акторов, возникающие ключевые оп­позиции таковы: старость vs. молодость, феи vs. люди, мужчина vs. женщина:

Наконец, в пределах изотопии состояния бытия упо­минания «смерти» противопоставлены упоминаниям «жизни», «сон» – «пробуждению».

Зададимся вопросом: что означают эти оппозиции? Какими ценностями наделяет их рассказчик-нарратор? Как заметил Дени Бертран, фигуративный уровень сам по себе смысла не имеет, он приобретает значение лишь в связи с субъектом рассказчиком – и в связи с чувствами и суждениями этого рассказчика. Поэтому именно на этом этапе нашего анализа мы привносим в него так называемую тимическую категорию — кате­горию, связанную с миром эмоций/чувств и располо­женную на глубинном уровне высказывания. Эта кате­гория определяется оппозицией «эйфория vs. дисфо­рия» (приятное vs. неприятное) и способствует возни­кновению основной положительной/отрицательной оценки.

В «Спящей красавице» оппозиция «эйфория vs. дисфория» имеет особое значение в конструировании акторов. Как это обычно бывает в волшебной сказ­ке, различия между приятным и неприятным, счастли­вым и несчастным, положительным и отрицательным весьма четки и недвусмысленны. У читателя не оста­ется никаких сомнений насчет того, на чьей стороне должны быть его симпатии.

Учитывая это, мы можем выделить следующие изо­топии и оппозиции:

(1) Изотопию эмоций с оппозицией «эйфория vs. дис­фория»:

эйфория

радость

счастье

потрясен

удивление

поражен

влюбились

счастливая жизнь

vs.

Здесь положительные эмоции ассоциируются с од­ной группой акторов — Королем, Королевой, Принцес­сой, Принцем и семью феями, в то время как отри­цательные связаны (за одним исключением в начале) со злой феей. Процесс оценки явным образом имеет место и образует вторую группировку:

(2) Изотопия оценочных терминов (физических и мо­ральных) с оппозицией «положительный vs. отри­цательный»:

положительный

прекрасный

(о женщине)

красота

милый

чудесный

великолепный

грациозный

тихий

красивый

(о мужчине)

здоровье

Положительные физические термины ассоцииру­ются с принцессой — красота, грация, здоровье. Они соединяются с положительными моральными термина­ми: великодушием, добротой. Принц описывается как красивый, но эксплицитно он не наделен никакими нравственными свойствами. Однако имплицитно его можно связать с любопытством («сгорая от нетерпе­ния проверить, правда ли это», с. 208) и решимостью. Прочие акторы рассказа лишены каких бы то ни было физических атрибутов. Например, феи описываются исключительно в моральных терминах: семь добрых фей и одна злая.

Фигуративность и грамматические/синтаксические свойства

Иллюзия действительности может быть усилена посред­ством использования таких языковых средств, как по­вторение, эллипсис, действительный/страдательный залог, номинализация и показатели когезии. Конкретно в нашей версии «Спящей красавицы», адаптированной для очень маленьких детей, структура предложений очень простая. Однако обращает на себя внимание ча­стое использование временнымх коннекторов, особенно успела...как», «тут же», «тотчас же», «проходили го­ды». Эффект заключается в усилении драматизма и под­черкивании движения нарратива, в котором ход време­ни сам по себе представляет собой важную тему.

Другим средством, представляющим для нас инте­рес, является использование повторов – характерная черта детской литературы. По отношению к людям существительные часто используются там, где более обычным было бы употребление местоимений. Напри­мер, рядом повторяются слова «злая фея» и «добрая фея». И снова эффект заключается в усилении дра­матизма и выдвижении на передний план оппозиции между добром и злом. Передается ощущение симмет­рии, четко упорядоченного универсума. Повтор этих слов в последнем абзаце, похожее почти что на закли­нание, убеждает ребенка в том, что угроза миновала, и добро торжествует.

Другие достойные внимания языковые приемы вклю­чают использование списков (например, «Король и коро­лева...Гости...Повар...»), частое упоминание субъ­екта (человека) в начале предложения, и, наконец, яв­ное предпочтение действительного залога.

Стратегии сказки, связанные с уровнем высказывания, — это очевидно традиционные стратегии повествования. Рассказчик-нарратор выступает как третье лицо, он экс- традиегетичен (не является актором рассказа). Этот скрытый рассказчик также всеведущ, и потому чита­тель имеет доступ к чувствам и эмоциям всех акторов. Рассказывается о событиях в прошлом, мы находимся на расстоянии от излагаемых событий; и действитель но, рассказывание само становится нарративным моти­вом – именно рассказ старика о том, что случилось в замке, подсказывает принцу идею отправиться на поиски.

Что касается использования модальности — степе­ни приверженности говорящего тому или иному утвер­ждению, – то высказывания в тексте сказки носят кате­горичный характер. Они выражают уверенность с по­зиции говорящего; нет умозрительных высказываний, означающих вероятность или возможность. Тем самым передается впечатление дистанцированности рассказ- чика-нарратора и совершенной объективности.

Однако в то же время присутствие нарратора и, следовательно, субъективности, можно обнаружить кос­венно, а именно: по широкому использованию оценоч­ных терминов. Резкие разделения между положитель­ным и отрицательным, добром и злом, которые мы анализировали выше, предполагают особую интерпре­тацию действительности (или видение мира).

Стратегии высказывания, использованные в «Спя­щей красавице», таким образом способствуют сильному ощущению действительности, созданию вымышленно­го мира, подлинность которого нигде не ставится под сомнение или вопрос. Эксплицитное и четко проведен­ное разграничение — в терминах пространства, време­ни и акторов — служит для того, чтобы убедить читате­ля, и особенно ребенка, в том, что мир стабилен и сам по себе наделен значением.