Ранняя история современных кельтских королевств

Союз между правящими домами Дамбартона и Дал Риады (см. выше с. 105), по-видимому, распался после смерти Аэдана. В 642 г. его внук Домналл Брек предпринял крайне неудачную экспедицию против бриттов в верховьях Каррона, над которыми предводительствовал их король Оуэн Дамбартонский, побочный потомок Риддерха Старого и торжествующие бриттские барды сложили песнь о том, как "вороны оторвали голову Домналла Брека"¹ - интересный намек бриттской панегирической поэмы на победоносного бриттского вождя. После этого мы больше ничего не слышим об агрессии Дал Риады. Приблизительно на протяжении столетия история шотландского королевства по большей части представляет собой сообщения о внутренней борьбе за верховенство между Кинел Лоарн и Кинел Габран.

Тем не менее продолжалось постепенное проникновение скоттов на восток, на территорию пиктов. Уже в 628 г. Анналы Ульстера называют сына Аэдана, Эохайда Буиде, rex Pictorum, так что вполне возможно, что династия Дал Риады на протяжении нескольких поколений усиливала свое влияние среди пиктов на востоке, если не прибегала к прямому захвату. Название Атолл (Atholl), происходящее от Ath-Fotla, "вторая Ирландия" или "новая Ирландия"², скорее всего, было дано этой области самими скоттами уже к началу VIII века³. Первоначально это было одно из королевств южных пиктов со столицей в Сконе.

К середине VIII века Дал Риада пришла в столкновение с Энгусом мак Форгусом, самым могущественным из всех королей южных пиктов. Его точное происхождение неизвестно, но, по всей видимости, он представлял новую династию. В течение века, предшествовавшего [138] объединению пиктов и скоттов (см. ниже), четыре королевства южных пиктов с различным успехом боролись за первенство между собой, однако итогом этой борьбы стало воцарение Энгуса мак Форгуса⁴, основная резиденция которого традиционно находилась в фортевиоте в Фортреине, но с которым, очевидно, были связаны и пикты Файфа с их столицей в Килримонте или Сент-Эндрюсе. В действительности, вполне возможно, название Фортренн включало в себя также современное графство Ангус, как и Файф, и пиктское королевство Ангус со столицей в Форфаре сохранило это название. Уже между 706 и 717 гг. его король Нехтан IV смог вести независимые переговоры с Кеолфритом, епископом Ярроу в Нортумбрии о заключении, в сущности, политического союза.

В 741 г. ирландские анналы отмечают percussio Dal Riatai ("опустошительное нападение") Энгуса на Дал Риаду. Несмотря на это, в том же году началось долгое и блестящее правление в Дал Риаде Аэда Финна, и в 749 г. мы узнаем об "ослаблении" власти Энгуса, а в 768 г. о вторжении в Фортренн Аэда, которого Фланн Майнистрех⁵ называет "Аэд Опустошитель", а Дуан Альбанах⁶ ("Шотландская поэма") именует Aed ard-flaith, "Аэд Верховный Господин". Таким образом, из Дал Риады против пиктов велось серьезное наступление, и представляется вероятным, что именно в этот период скотты Дал Риады глубоко проникли в Атолл и Файф.

Период между 765 и 973 гг. очень туманен, поскольку здесь нам не могут помочь ирландские анналы, до сих пор бывшие нашим главным проводником в истории Дал Риады. Тем не менее этот период должен был обладать важным значением, так как мы находимся накануне объединения пиктов и скоттов; к сожалению, пикты оставили очень мало достоверных текстов даже в это позднее время. Объединение, скорее всего, протекало как постепенный процесс, большей частью путем смешанных браков, и через некоторое время после 781 г. королевские династии Дал Риады и пиктов оказались до некоторой степени едины, ибо после смерти Фергуса, преемника Аэда Финна, четверо из девяти королей Дал Риады между ним и Кеннетом мак Альпином (см. ниже) носят пиктские имена, и это не могло быть результатом завоевания, поскольку эти пиктские имена появляются только после 781 г. (года смерти Фергуса), когда в анналах нет ни единого намека на завоевание, которое могло бы их вызвать. Более того, все пиктские короли, правившие в Дал Риаде, носят далриадические имена, за исключением Константина (ум. 820 г.). Нет сомнений, что пиктский порядок наследования по женской линии вместе с наследованием по отцу в соответствии с институтом танистри в королевском доме Дал Риады во [139] многом облегчили объединение двух народов путем смешанных браков. Действительное объединение пиктов и скоттов, давшее современную Шотландию, произошло, по-видимому, где-то около середины IX века при Кеннете мак Альпине (ум. 858 г.), возможно, в результате постепенного процесса; но теперь в полном разгаре были нападения викингов. Английский хронист XII века Генрих Хантингдонский, вероятно, в качестве материалов пользовавшийся документами правления Давида I, определенно приписывает первоначальный успех Кеннета в борьбе с пиктами тому, что он напал на них непосредственно после их тяжелого боя с датскими пиратами.

О приходе к власти рода Кеннета известно немногое. Отец Альпина принадлежал к королевскому роду Габрана, однако его имя говорит о пиктском происхождении его матери. Он правил в Дал Риаде на протяжении первой половины IX века, однако мы ничего не знаем о его родине и происхождении. Генрих Хантингдонский сообщает, что в 834 г. "Альпин, король скоттов, успешно сразился с пиктами, и многие знатные пикты были убиты"; но что спустя три месяца он был убит в другой битве, "будучи окрылен успехом", и что пикты отрубили ему голову⁷.

По словам Генриха Хантингдонского, Кеннет напал на пиктов и достиг королевской власти в Альбе в 834 г., и успешно сражался с пиктами "семь раз в один день". Ясно, что как Альпин, так и его сын Кеннет восхвалялись в элегической поэзии, наложившей свой отпечаток на наши тексты. Этого и следовало ожидать от ирландского королевства, каким являлась Дал Риада, и в связи с этим к ним следует относиться с большой осторожностью. Хроника объединенных пиктов и скоттов, датируемая Х веком, говорит, что Кеннет счастливо правил пиктами 16 лет и что он уничтожил их (delevit); другие тексты также сообщают о destructio пиктов. Что примечательно, ни одного намека на такое завоевание не содержится в памятниках ирланского, бриттского или английского происхождения. Анналы Улъстера, фиксируя смерти Кеннета в 857 г. (recte 858), называют его королем пиктов, и этот титул употребляется ирландскими и даже валлийскими хронистами до времени его внука. Однако настоящие подданные самого Кеннета и его преемников именуются "скоттами", и вскоре о пиктах остались одни воспоминания.

Ирландское королевство Аргайл также постепенно распространило на север и запад Шотландии свой язык, ставший с XVII века известным под названием гэльский⁸. После IX века пиктский язык исчез, а языком Южной Шотландии оставался бриттский, на котором там говорили с доисторических времен. Английский язык еще не вытеснил [140] бриттский в восточном Лоуленде. Происходило ли широкомасштабное распространение гэльского между V и IX веками? Это возможно; но соблазнительно предположить, что новое ирландское влияние появилось раньше иммиграции сыновей Эрка в V веке н. э. На самом деле мы можем даже предположить, что ирландцы пересекли море в более ранний период и что сведения о сыновьях Эрка в действительности фиксируют не начало иммиграции, а ее последнюю стадию. Не вдаваясь в обсуждение сложностей, которые, как считается, вытекают из такой точки зрения, мы можем вспомнить, что Беда, описывая ранних обитателей этого острова (Н. Е. I, V), упоминает, что "скотты" из Ирландии переселились сюда под руководством своего вождя Реуды и "либо честными средствами, либо силой оружия утвердили для себя те поселения среди пиктов, которыми они до сих пор владеют. По имени их предводителя,- добавляет он,- они до сего дня зовутся далреудины; ибо на их языке Dal означает часть". Был ли Беда прав, прибыла ли ирландская династия в Аргайл ранее V века? Беда не называет время, но этот отрывок представляет особенный интерес, потому что некоторые имена, приводимые им, имеют архаическую форму приблизительно 700 г., которую Беда должен был извлечь из современных ему источников.

Каким бы образом и когда бы ни пришли ирландцы, скоттский "ирландский" элемент, хотя в количественном отношении значительно уступающий пиктскому, теперь становится главенствующим во всей Шотландии, а сама Дал Риада теряет свою значимость. С IX века западное приморское королевство Дал Риада играет в истории незначительную роль. Центр власти смещается с запада на восток, а гэльский элемент в аристократии Шотландии превалирует, несмотря на свою малочисленность. Церковная столица уже располагалась в Данкелде у подножия Маунт Шихаллион на берегу Тея несколькими милями севернее Перта, куда она была перенесена Константином, королем пиктов (ум. 820 г.)⁹. Короли Дал Риады теперь живут и правят в древних пиктских королевствах. Фланн из Монастербойса говорит, что Кеннет мак Альпин "был первым королем гэлов (то есть ирландцев), который владел королевством Сконе (то есть Атолл)", которое уже в сущности было ирландским. Может показаться тем не менее, что, как и короли Берникии, шотландская королевская семья находилась в постоянном движении, так как мы обнаруживаем ее представителей также в Абернети, Фортевиоте и Розмарки - в Южной Пиктавии - и, очевидно, члены семьи не всегда находились в одном месте. Сам Кеннет умер в своем дворце в Фортевиоте в Фортренне. С тех пор, однако, главной королевской резиденцией стал Скон, неподалеку от римского лагеря [141] Грасси Уоллс (Grassy Walls) в Парке Скон в Атолле на живописном берегу Тея вблизи Перта. Холм сразу же за дворцом в Сконе до сих пор служит напоминанием о традиционном жилище пиктских королей - королей племени круитни.

Теперь мы обратимся к одной из самых интересных страниц истории Уэльса, приведшей к захвату власти над Северным Уэльсом Родри Великим (ум. 878 г.), внук которого Хьюэл Добрый (ум. 950 г.) первым подчинился английскому королю. Важнейшими чертами этой стадии являются, во-первых, постепенный процесс унификации отдельных валлийских королевств за счет ряда династических браков в течение нескольких поколений; во-вторых, поражение датской армии и смерть, короля датчан Горма от рук Родри Великого; и в-третьих, конец валлийской изоляции, отправная точка развития интеллектуальной жизни Уэльса и начало тесных контактов с Уэссексом, а затем и с континентом. Чрезвычайно важной представляется также роль, которую в валлийской политике играл уэссекский дом, особенно Альфред Великий. Значимость кельтских симпатий и влияние Альфреда на валлийскую политику представляют собой одну из самых важных ненаписанных глав в ранней истории нашей страны. Кельтские политические заботы Альфреда не нашли своего полного отражения в Англо-Саксонской Хронике, поскольку у хрониста были совершенно иные ориентиры; однако мы обнаружим их в "Житии короля Альфреда", написанном Ассером, основном источнике по этому вопросу, в особенности в отношении Южного Уэльса.

В начале IX века, либо в 816-м, либо в 828 г.¹⁰, в порядке наследования престола Гвинедда по отцовской линии произошли некоторые изменения¹¹. Мервин Врих (Merfyn Vrych) (ум. 844 г.) был сыном Этилльт (Ethyllt), прямой наследницы "островного дракона" Маелгуна, Катаманна знаменитой надписи с острова Англси (см. выше с. 111), а также великого Кадваллона, убившего Эдвина Нортумбрийского. Его материнская линия была самой известной в Уэльсе. Валлийские исторические тексты не позволяют с полной уверенностью проследить род отца Мервина, но валлийская поэзия и генеалогии полагают, что он происходил из "людей севера", являясь потомком как знаменитого рода Коэля Старого, так и династии Дивнуала Старого (Dyfnwal Hen) из Дамбартона, преемники которых успешно защищали наши северные границы на протяжении позднеримского периода. Этот род возводит свое происхождение к Лливарху Старому, двоюродному брату великого Уриена Регедского, и к другим, чьи имена появляются среди ближайших родственников Мервина, но непривычны для остального Уэльса, [142] хотя засвидетельствованы у "людей севера". Вероятно, экспансия на запад Нортумбрии вытеснила ветви древней династии с их наследственных земель, особенно из Голуэя, вынудив их отправиться через море в Ирландию и на остров Мэн¹². Ирландские Анналы Улъстера s. a. 657 (recte 658) фиксируют смерть "Гурета (Гуриада)¹³, короля Алклуате" (Дамбартон), в то время как знаменитый Мэнский Крест, с надписью Crux Guriat¹⁴, приблизительно времен Мервина, предполагает, что его род скорее всего мог прибыть в Гвинедд непосредственно с острова Мэн.

В поэме, известной под названием Cyfoesi, мы находим упоминание о "Мервине Врихе из земли Манау"¹⁵, а в Триаде № 68 мы читаем о "Гуриаде, сыне Гуриана на севере", что, вероятно, указывает на Гуриата современного Мэнского Креста. Это имя является также именем отца Мервина Гуриата и именем его сына или внука¹⁶. Представляется очевидным, что предки самого Мервина были среди вождей "людей с севера" и что имена их ближайших родственников в Уэльсе были среди имен его предков по отцовской линии. Какими бы ни были его непосредственная родина и происхождение, Мервин утвердился в Гвинедде и вошел в королевский дом Поуиса, женившись на Нест, сестре Конкенна или Кингена (Concenn, Cyngen) (ум. 854 г.), последнего короля из древней династии Поуиса. После этого королевство Поуис, очевидно, перешло к династии Мервина Вриха, а после его смерти к его сыну Родри Великому.

Мервин был выдающимся королем. Из рукописи, сохранившейся в Бамберге в Баварии, основывающейся на оригинале IX века, мы знаем начальные строки письма - возможно первого дошедшего до нас валлийского письма - Мервина Гвинеддского к Конкенну или Кингену, королю Поуиса, его шурину: Mermin rex Conchen salutem, "Мервин король приветствует Конхена". Письмо содержит ученую криптограмму¹⁷, а в самом письме Мервин обращается к своему соседу в изысканных выражениях, из чего становится ясно, что его двор (названный аrх) был высокообразован и что служить при нем могли лишь люди, достигшие определенного интеллектуального уровня - там говорили на латыни, вероятно, немного на греческом и по крайней мере на двух кельтских языках. Через аrх Мервина, несомненно, пролегал самый короткий и наиболее привычный путь из Ирландии на континент, так как в письме предполагается, что за подателем письма последуют другие путешественники. И действительно, именно на этот период приходится всплеск активности ирландских ученых в скрипториях континентальных библиотек, и мы понимаем, что на их пути существовали особые заезжие дома для ирландских, а также британских peregrini. [143] Поэтому, читая о том, что шурин Мервина Конкенн, король Поуиса, которому и написано это письмо, умер в Риме в 855 г., мы знаем, что а то время он был лишь одним из представителей движения пилигримов из Британии и Ирландии. Альфред Великий дважды совершал путешед ствия из Уэссекса в Рим.

В интеллектуальном отношении правление Мервина¹⁸ было, суда по всему, в высшей степени значимо. Именно в этот период в их настоящей форме были составлены Анналы Камбрии ¹⁹, а также важнейший текст "Истории бриттов". По всей видимости, в тот же период и в той же обстановке впервые были записаны генеалогии северобританских князей²⁰. В целом наши данные позволяют говорить о том, что в Уэльсе, в Гвинедде, приблизительно в начале IX века расцвела школа изучения древности и что на протяжении этого столетия она пользовалась уважением и поддержкой при дворах Мервина и его сына Родри, начиная с IX века валлийские ученые, очевидно, достигли определеной известности и на континенте.

Именно этому периоду мы обязаны также нашими знаниями о ранней валлийской поэзии. Мы видели в 62-й главе "Истории бриттов" что "прославились своми стихами Тальгерн Татагвен, и Анейрин, Таллиессин, и Блухбард, и Циан, который прозван Гвеинт Гваут; в они в одно время прославились своими стихами на языке бриттов). Название большого собрания ранней валлийской поэзии в нашей единственной сохранившейся рукописи утверждает, что этот сборник был составлен самим Анейрином. Другой дошедший до нас сборник поэзии считается произведением Талиесина, однако они едва ли мог; датироваться этим периодом. Содержание поэм приводит нас к заключению, что Анейрин и Талиесин были придворными бардами двора Манау Гуотодин и двора Уриена Регедского соответственно. Мы не знаем, где впервые были записаны эти произведени. но на основании лингвистических данных это произошло.ю скорее всего, где-то на территории Уэльса в IX веке. Мы даже не знаем, где были написаны дошедшие до нас рукописи, но опять-таки это было почти наверняка в Уэльсе или, менее вероятно, в Кумбрии. Содержание поэмы по-видимому, было хорошо известно литературному кругу Гвинедда; и, по всей вероятности, они были впервые записаны в той же сред что и сказания, хроники и генеалогии северных князей, то есть в Северном Уэльсе в IX веке. Как и в Ирландии, латинская ученость использовалась для записи устных преданий прошлого, вероятно, в интересах правящих династий. Центром культуры и местной устной традиции был Гвинедд, а ответственность за запись этих текстов, очевидно, в основном несет двор, сначала Мервина, а позднее его сына [144] Родри. Здесь острее, чем где-либо еще, чувствовалась необходимость восхваления северных предков, великолепных северных преданий и устной литературы ранних представителей рода Мервина. Эти произведения представляли собой бесценный вклад в престиж новой династии, притязавшей на происхождение от северного короля Лливарха Старого.

Мы можем считать, хотя и не можем этого доказать, что большим интеллектуальным достижением правления Мервина и его сына Родри явилась письменная фиксация древних северных эпических преданий, традиций "Героического Века" Северной Британии. Сказания героического прошлого их династии на севере должны были сыграть значительную роль для обоснования антианглийской политики, а также для приобретения поддержки непосредственных последователей и широких кругов населения в принявшей их стране, поскольку, возможно, они продолжали считаться в Северном Уэльсе недавними пришельцами.

Важная роль двора Северного Уэльса того периода едва ли получила должную оценку. Сначала Мервин, а затем его сын Родри вывели Уэльс из его изоляции, познакомив его с интеллектуальной жизнью Европы. Мервин и Родри внесли значительный вклад не только в литературную, но и в политическую историю Уэльса, целенаправленно стремясь к объединению страны, не с помощью насилия, а исключительно политическими методами, путем ряда дипломатических браков. Мы видели, что Мервин взошел на трон благодаря браку его отца Гуриада с Этилльт, дочерью Кинана, последнего короля островной линии Гвинедда, и что Мервин женился на Нест²¹, сестре последнего короля древней династии Поуиса.

Отпрыском этого союза стал Родри Маур (Rhodri Mawr), Родри Beликий. Поэтому по материнской линии он был наследником Поуиса точно так же, как Мервин унаследовал Гвинедд от Этилльт, и после смерти Кингена в Риме в 855 г.²² Родри стал королем Поуиса²³ вдобавок к Гвинедду. Вскоре после 872 г. Родри сам женился на Ангарад (Angharad), сестре Гугона (Gwgon), короля Кередигиона, и тем самым завладел большим королевством Сейссиллуг, которое образовалось веком раньше после объединения Кередигиона с Истрад Тиви, отрезав маленькое "ирландское" королевство Дивед или Пемброк от остального Уэльса. Дивед не ожидало ничего, кроме медленного удушения от рук сыновей Родри. Он был взят в клещи. Как бы то ни было, внук Родри Хьюэл Добрый, сын Каделла, сына Родри и Ангарад, рассеял опасения Хивайдда (Хемейда) (Hyfaidd, Hemeid), короля Диведа, и обратил врага в друга, женившись на его внучке Элен, [145] так что после смерти сына Хивайдда Лливарха в 892 г.²⁴ Хьюэл присоединил Дивед к Сейссиллугу, отныне части своего домена, а в конечном итоге, став наследником сыновей Родри Великого, присоединил и Поуис.

Это был поистине замечательный род. Путем ряда дипломатических браков и, очевидно, без единого выстрела за четыре поколения он стал господином большей части Уэльса. Уже к середине IX века Родри был величайшим человеком Уэльса и основателем могущественной династии. Однако почву для него подготовил уже Мервин. Его брак с Нест из Поуиса, должно быть, состоялся именно в тот момент, когда и Поуис, и Гвинедд страдали от опустошительных нападений мерсийцев; а Мерсия получала помощь от Уэссекса. И несомненно, Мервин вступил в союз со своим соседом в этой самой богатой и самой уязвимой части Уэльса именно с целью создания единого фронта против английской агрессии. История этих браков, возможно, предполагает, что в прежние времена в Уэльсе, как и у пиктов, наследование могло происходить по женской линии, а некоторые отрывки литературного повествования в Мабиногион также придают этому предположению некоторое правдоподобие. История постепенного объединения Уэльса, как и долгая жизнь многих валлийских династий, показывает ошибочность представления о воинственности кельтских народов.

И все же военные достижения Родри едва ли менее важны, чем его политика консолидации. В 855 г. (recte 856) Анналы Ульстера фиксируют смерть "Хорма" (норв. Горм), вождя датчан, от рук Руадрайга, сына Мейрминна, "короля бриттов". Слух об этом выдающемся успехе, вероятно, дошел до двора Карла Лысого в Льеже, который приблизительно в это же время был настолько запуган викингами, что Седулий Скотт ("ирландец"), придворный Карла, написал оду на победу Родри над датчанами²⁵. В 876 г. Анналы Камбрии сообщают о "воскресной битве" на Англси, без сомнения, против датчан, и это, конечно, служит объяснением записи 876 г. (recte 877) в Анналах Ульстера, которые сообщают, как Руайдри, сын Муирминна, король бриттов, прибыл в Ирландию, спасаясь от Черных Чужеземцев (то есть датчан); а в следующем году в Анналах Камбрии фиксируется смерть Родри и его сына²⁶ Гуриада от рук саксов. Его держава была разделена между его сыновьями: Анарауд, вероятно, старший, взял себе Гвинедд и Англси, Каделл, видимо, завладел Сейссиллугом, где его потомки правили много поколений. Доли, доставшиеся четырем другим сыновьям, неизвестны²⁷.

Родри, как и "люди севера", был вынужден сражаться на два фронта. Его внезапная смерть стала тяжелейшим ударом для валлийцев. На [146] западе все возрастала сила датчан; на востоке все большую опасность представляли англичане как Мерсии, так и Уэссекса. Когда Родри унаследовал Поуис, он стал наследником не только богатейшей части Уэльса, но и древней вражды на ее границах, свидетельством которой служит ров Оффы, сооруженный в конце VIII века. Незадолго до этого во время правления Элиседда, короля Поуиса (память о котором запечатлена на кресте неподалеку от Лланголлена, обычно называемом столб Элисега), валлийцы были достаточно сильны для того, чтобы захватить некоторые земли; однако в 822 г. Анналы Камбрии сообщают о разрушении Деганнви саксами, которые "взяли земли Поуиса в свою власть" (in sua potestate). В 828 г. Англо-Саксонская Хроника сообщает о том, что Эгбрихт, король Западной Саксонии, завоевал Мерсию и принудил Уэльс к повиновению, тем самым в первый раз приведя Уэссекс к прямому конфликту с Уэльсом.

Поколение спустя в 853 г. Англо-Саксонская Хроника говорит, что мерсийцы под руководством своего короля Бургреда получили помощь от Этельвульфа, отца Альфреда Великого, и совершили поход на Уэльс, покорив эту страну. Именно этот период покорения Поуиса Бургредом Мерсийским с помощью Уэссекса сэр Ивор Уилльмс считал исторической основой печальных стихотворений, приписываемых Лливарху Старому. Вряд ли можно сомневаться, что этот острый момент высшего политического напряжения послужил причиной паломничества Кингена в Рим.

Смертью Родри от рук саксов завершилась долгая борьба за власть не только между Поуисом и Мерсией, но и на ее поздней стадии между Гвинеддом и Уэссексом. Ассер полностью осознавал вклад династии Гвинедда в создание объединенного Уэльса, выразившийся в том, что именно она объединила скопление маленьких государств в сплоченную державу. Аннексия Поуиса Хьюэлом Добрым, внуком Родри, явилась лишь завершающей фазой этого процесса. Ассер говорит, что после смерти Родри его сыновья в согласии действовали против других южных государств, и именно Уэльс сыновей Родри, Гвинедд на севере и Дехьюбарт на юге, Ассер имеет в виду, когда дает Уэльсу напыщенный эпитет Brittania. В годы правления Мервина и Родри блеску "людей севера" было суждено расцвести вновь и обрести свое наивысшее выражение как в политическом, так и в интеллектуальном отношении. Мы обнаруживаем у Родри эпитет Великий в самой первой генеалогии этой династии²⁸. "История бриттов", составленная в этом столетии, постоянно подчеркивает сохранение в Уэльсе римских традиций. В годы правления Альфреда Ассер из Сент-Дэвида подчеркивает упорное стремление Родри и его преемника Анарауда к заключению [147] договора с нортумбрийцами. Не может быть никаких сомнений, что за всеми действиями Родри и его сыновей лежало стремление к объединению бриттской нации и в конечном итоге к завоеванию саксов, чего желал и их предок Кадваллон. И частично в свете именно этих идеалов, помня также об общности происхождения и языка, мы должны рассматривать важность, приданную традициям и поэзии Кумбрии и северных бриттов в Гвинедде IX века. Все воспоминания о героическом прошлом были призваны на службу этой великой цели, которая даже после смерти Родри вдохновляла последнюю великую валлийскую героическую поэму Armes Prydein²⁹ ("Судьба Британии"), сочиненную не ранее 900 г. и не позднее 930 г.

Было бы интересно узнать, каким образом Ассер впервые встретился с Альфредом. С его собственных слов можно понять, что он прибыл как беглец, так как он говорит о своем короле Хивайдде Диведском, который часто разграблял монастырь св. Давида и изгонял его обитателей; также он говорит о своем родственнике, епископе Нобисе и о себе самом как об изгнанниках³⁰. И все-таки поразительно, что и Альфред, и Вильгельм Завоеватель считали необходимым устанавливать постоянные отношения с Диведом и церковью св. Давида. Была ли причиной этого ирландская угроза? Мы, конечно, должны связывать интерес Альфреда к Сент-Дэвиду - церкви и монастырю, полностью ирландским по своему характеру - с его пожертвованиями ирландской церкви, о которых мы узнаем от Ассера (гл. 39), а также с другими указаниями Ассера (гл. 76, 91) на интерес Альфреда к Ирландии. В дополнение мы располагаем уникальным описанием посещения его двора тремя ирландцами и заметкой о смерти ирландского писца Свифнеха (из Клонмакнойса), о которых говорится в 891 г. в Паркеровском тексте Англо-Саксонской Хроники³¹. Живя на валлийской границе, Альфред понимал, что Уэссекс и Мерсия не могут рассчитывать на безопасность своих западных границ, имея в тылу постоянного и непримиримого противника.

Хьюэл Добрый начал свою карьеру как сонаследник Сейссиллуга, разделив власть со своим братом Клидогом, но, вероятно, правил один после смерти своего брата, случившейся через два года после их подчинения Эдуарду Старшему. Хьюэл, несомненно, приобрел Дивед путем брака с Элен, внучкой Хивайдда Старого. Еще ранее он посетил Рим и после своего возвращения в течение всей своей жизни оставался тесно связанным с английским двором. В Англо-Саксонской Хронике, MS D., s. a. 926, мы читаем, что Хьюэл из "западных валлийцев"³² и Оуэн из Гвента, в сущности весь Южный Уэльс, покорились Ательстану. Когда десять лет спустя князья-данники объединились [148] против Уэссекса, только Южный Уэльс остался в стороне, несомненно, под влиянием Хьюэла.

Хьюэл долгое время не претендовал на Северный Уэльс, о чем свидетельствуют хартии, так как он и его двоюродный брат Идвал Воел ап Анарауд (Idwal Foel ар Anarawd) при Ательстане самостоятельно правили Северным и Южным Уэльсом. Но когда в 942 г. Идвал и его брат или, возможно, сын Кинген были убиты в бою с саксами, Хьюэл присоединил к своим владениям Гвинедд и Поуис, тем самым постепенно став на правах наследника и с помощью династического брака единственным правителем Уэльса при Ательстане.

Английские симпатии Хьюэла в полной мере проявляются как в участии, которое он принимал в английской правовой процедуре, так и в английском влиянии на его собственные валлийские установления (см. выше с. 130). Ательстан часто созывал subreguli на встречи, когда они подтверждали дарования земель, и время от времени среди свидетелей появляются имена валлийских князей; а в 928-949 гг. на каждой хартии, содержащей валлийские подписи, появляется имя Хьюэла, причем всегда первым. Одна из таких дарственных, совершенная в Лутоне в 931 г., содержит запись: † Ego Howael subregulus eonsensi et subscripsi ("Я, Ховаэл, вассальный правитель, согласился и подписал").

Крест, несомненно, является отметкой Хьюэла, заменяя его подпись. Английское влияние вновь проявляется в серебряном пенни, хранящемся в Британском музее, отчеканенном валлийским королем. На лицевой стороне монеты находится легенда "Howael Rex".

Интересно представить себе, какой могла бы быть история Уэльса, если бы Родри не был убит на войне с саксами. Ему не удалось захватить Дивед, хотя он и окружил его; и именно отсюда Альфред с помощью Ассера проводил проанглийскую политику среди князей Южного Уэльса, политику, которая принесла свои плоды в виде союза между внуком Родри Хьюэлом Добрым и внуком Альфреда Ательстаном в следующем столетии. Когда Альфред смог противопоставить поддержку Ассера и присягу южноваллийских князей амбициям сыновей Родри, война между противоположными политическими направлениями северо- и южноваллийских князей - между кельтским политическим сепаратизмом и надеждой на освобождение от саксов, с одной стороны, и союзом с Англией ввиду общей датской опасности, с другой,- в сущности завершилась. Присоединение Поуиса Хьюэлом Добрым, его подчинение сыну Альфреда Эдуарду Старшему в 918 г. и его позднейшее подчинение Ательстану были только завершающими стадиями этого процесса. [149]

В целях и достижениях Родри Маура и Альфреда Великого существует определенное сходство. В результате давления викингов оба преуспели в создании из группы небольших единиц относительно консолидированных государств, каждый из них вел борьбу за выживание с внешними врагами. Каждый из них был первым в истории своей страны, получившим эпитет "Великий", вероятно по примеру западного императора Карла Великого. Каждый имел определенное представление о состоянии дел на континенте. Смерть Родри и быстрое возвышение Альфреда, несомненно, облегчили задачу объединения при Альфреде и Ательстане сначала князей Южного, а в конечном итоге и всего Уэльса, под верховной властью английского короля. В традициях Северного и ЮжногоУэльса того периода мы наблюдаем переход от героических северных идеалов к южному политическому реализму. Но одновременно мы переходим от древнего мира к новой эпохе.

Мы видели, как в конце классического периода и после того, как варварские нашествия трансформировали Римскую империю, два народа Северо-Западной Европы продолжали развиваться без заметных изменений, следуя своим традициям. Германские народы Скандинавии и кельтские народы Британских островов, хотя никогда и не были полностью изолированы от континента и новых условий, возникших в результате падения Римской империи, не были напрямую затронуты этими событиями прежде всего в политическом отношении. Они продолжали следовать своими путями развития в относительной изоляции. Здесь усиление королевской власти происходило скорее по внутренним, чем по внешним причинам, не коснувшись целостности кельтских земель, исключая их окраины.

В течение VIII века из Северной Европы началось новое варварское нашествие, распространившееся на восток до России и на запад до Британских островов и периферийных стран Западной Европы. Благодаря своему размаху и опустошительному воздействию это движение получило среди историков название "эпоха викингов". Восточные или шведские действия скандинавских викингов сосредоточивались главным образом на Финляндии и в особенности на России, где великие реки Днепр, Дон и Волга служили для них путями в более богатые южные и восточные страны для экспансии, колонизации и образования городов-государств. Западные викинги в ранний период отправлялись в море большей частью из Норвегии, а их родину можно узнать по именам, под которыми они были известны в ирландских текстах того времени,- Lochlannach, народ Лохланна (Рогаланд), земли вокруг Ставангер- [150] Фьорда в Юго-Западной Норвегии; и, возможно, Hiruath, народ Херталанда, сразу на север от Рогаланда³³.

Причиной викингской эпохи, как и всех подобных варварских нашествий, была нехватка пищи. Норвегия в особенности, со своими длинными узкими горными хребтами и узкой прибрежной полосой, не могла прокормить быстро увеличивающееся население. Эмиграция в какой-либо форме стала неизбежной. Более точная датировка приписывалась различным причинам, одной из которых, как предполагалось, было изобретение около 600 г. киля³⁴, которое должно было оказать большое воздействие на морские суда, ходившие на запад в океан. Скандинавская традиция подчеркивает влияние политики короля Харальда Прекрасноволосого (ум. около 945 г.)³⁵, который стремился из своего первоначального королевства Вестфолда на юго-востоке Норвегии к объединению под своей властью всей страны. В результате этого эмигрировали многие независимые правители, чтобы добыть для себя другие земли, особенно в Исландии, на Фарерах и северных островах Британии.

Кельты сами были отважными мореплавателями, поскольку, как мы увидим, ирландский монах и ученый Дикуйл, около 825 г. написавший, вероятно, в монастыре Иона трактат De Mensura Orbis, говорит об островах, по всей видимости Фарерах, в океане к северу от Британии, на которых приблизительно в течение столетия обитали ирландские отшельники и которые подверглись опустошениям из-за набегов викингов. Он также говорит об острове Thile (очевидно, Thule, Исландия)³⁶, который ему описали тридцатью годами ранее священники, проведшие там несколько месяцев. Позднее, когда в конце IX века в Исландии поселились норвежцы, они обнаружили там каких-то ирландских отшельников, которых они называли рараr (букв. "священники")³⁷.

По всей вероятности, непосредственные причины лавины, обрушившейся на Британские острова с севера, носили внешний характер. Из них первоочередной можно считать исчезновение из северных морей пиктского флота. Гильдас говорил о нападениях пиктов на Южную Британию в римские времена. Мы знаем от Адамнана, что в VI веке Оркнеи управлялись subregulus'ом (вассальным правителем) под верховной властью Бруде, могущественного короля северных пиктов, который, очевидно, владел всеми Гебридами - такую власть мог обеспечить только сильный флот. На западе пиктам могли угрожать новые кельтские флотилии, так как мы видели, что уже к V веку мореплаватели основали королевство Дал Риада в Западной Шотландии, приплыв туда из Северной Ирландии, и мы имели возможность [151] оценить силу их флота после образования государства в Шотландии. Анналы Улъстера фиксируют экспедицию (fecht) Аэдана мак Габрана на Оркнеи около 580 г. из шотландского Аргайла. Пиктскому господству на западе был брошен вызов. На востоке моря в VII и VIII веках охранялись фризами, которые, несомненно, ограничили морские походы пиктов северными водами и тем самым уменьшили их власть. Можно считать определенным, что уничтожение сил фризов Карлом Мартеллом в 734 г. и их окончательное подчинение Карлом Великим предоставили викингам свободу передвижений в южных морях.

Но еще задолго до эпохи викингов³⁸ имела место широкомасштабная колонизация шотландских островов, частично совершавшаяся, по-видимому, мирным путем. Семья Регнвальда, ярла Мера, большой провинции в Западной Норвегии к югу от Трондхейма, поселилась в Northreyjar, "северных островах", то есть на Оркнейских и Шетландских островах, вероятно, не позднее 860 г., а Оркнеи и Northreyjar стали их наследственными землями³⁹. Отсюда власть нового королевства распространилась по всей Северной Шотландии, а силу и богатство его двора можно оценить по числу скальдов или "поэтов", во множестве находившихся при дворе, панегирические и элегические поэмы которых сформировали основу исторических саг об оркнейских ярлах - jarlasaga, включенных в Orkneyinga Saga⁴⁰. Это крупное государство являлось ключом к норманнскому миру на западе, и вскоре викинги сосредоточили свои усилия на завоевании Ирландии, стремясь превратить ее в полностью викингское государство. Именно эти мечты могут объяснить саги и поэмы и всю картину битвы при Клонтарфе⁴¹ как крушение надежд викингов в Ирландии. Впрочем, мы говорим о конечной победе кельтов, еще не начав самого рассказа. Этому событию предшествовала долгая и тяжелая агония.

Самое первое королевство норвежцев на Британских островах датируется еще более ранним периодом. Оно включало в себя Гебриды, известные как Suthreyjar, "южные острова" (позднее Sodor), в отличие от Northreyjar, а также остров Мэн. Точная дата возникновения и происхождения Гебридского королевства неизвестны⁴², но по большому количеству норвежской топонимики представляется вероятным, что норвежцы постепенно проникали в основное кельтское население уже в ранние времена⁴³. Кельтские народы и норвержцы жили бок о бок на Гебридах на протяжении многих столетий. Гэльские диалекты Северных Гебрид включают норвежские элементы примерно с 800 г. н. э.⁴⁴, а население Гебрид на протяжении эпохи викингов считалось отдельным народом и получило особое название Gall-Ghaedhil (букв. "иноземные [152] ирландцы"), чтобы отличить их от первоначального гэльского населения.

Мы знаем, что это не защитило церкви - Иону и, вероятно, остров Эгг⁴⁵ и Фареры⁴⁶ от первых викингских походов; и в IX веке наши сведения о внутренней истории Гебридского королевства ограничиваются сообщениями о семьях, переехавших в Исландию⁴⁷. Из промежуточного положения Внутренних Гебрид - между ярлством Оркнеев и Ирландией - мы можем предположить, что Гебридское королевство, вероятно, находилось в определенной зависимости от оркнейских ярлов. Этим, скорее всего, и объясняется скудность гебридских текстов и очевидное отсутствие центрального двора с поэтами-панегириками. С другой стороны, мы не располагаем данными о гебридском контингенте среди войск ярла Сигурда Оркнейского в битве при Клонтарфе в 1014 г., в то время как Гебридское королевство, центр которого находился на острове Льюис, действовало в Западной Ирландии на острие викингского нашествия. Остров Льюис был более норвежским, чем какая-либо другая часть Гебрид или гэльской Шотландии, и плотность норвежской топонимики здесь гораздо выше, чем в любой другой части кельтоязычной Шотландии⁴⁸.

Самый яростный удар викингов был нанесен по Ирландии. В начале IX века он привел к концу века святых, так как викинги первым делом предприняли широкомасштабное разрушение островных святилищ, особенно Инишмеррей у берегов Слайго, Скеллиг Михаел у побережья Керри и островов в устье Уэксфордской гавани, а также прибрежных монашеских поселений и мысов, таких как знаменитый монастырь св. Комгалла в Бангоре, графство Даун. Сразу же за этими внезапными и опустошительными грабительскими набегами в том же столетии последовали походы во внутренние области Ирландии, где были основаны базы для совершения дальнейших набегов внутри страны.

В этот ранний период ударную силу викингских нападений составляли норвежцы: дверью в Ирландию был Лимерик, а Шэннон - главным водным путем на север и восток. Флотилии базировались на озерах Лох-Ней и Лох-Ри. Именно с этих баз совершались нападения, В ходе которых был осквернен крупный религиозный центр Арма и были сожжены западные монастыри Клонмакнойс, Клонферт и Терриглас. Именно с запада были произведены первые значительные набеги на Лейнстер, и представляется, что именно Гебридское королевство, а точнее, королевство Льюис, было непосредственной базой для этого удара, нанесенного по сердцу Ирландии с запада в первой половине IX века. Во второй половине Х века, когда викинги Лимерика образовали государство, [153] полностью независимое от Дублина, и сосредоточили усилия на формировании колоний в Мунстере, их непосредственная связь с Внешними Гебридами демонстрируется, по крайней мере в ирландской традиции, указанием на некоего Моранна, сына "морского короля острова Льюис", о котором говорится, что он был убит в Лимерике в бою против ирландцев. Между тем повторяемость имен Манус (др.-норв. Магнус) и Сомарлид (др.-норв. Сумарлиди) в обоих королевских родах предполагает тесную связь, может быть, смешанные браки, а возможно, даже совместное правление.

В течение всего IX и Х века продолжалась широкомасштабная норвежская колонизация, распространяясь по восточному и южному побережью Ирландии. Дублин был укреплен в 841 г., а в Уиклоу, Уэксфорде, Уотерфорде и Корке были основаны норвежские порты. В Х веке у каждого из них был свой независимый король, готовый к заключению сепаратных союзов, либо в форме брака, либо для совместных грабительских походов; причем было совершенно безразлично, с кем вступать в подобный союз - со своим ли народом или с ирландскими вождями. Ни у ирландцев, ни у норвежцев не существовало центрального правительства; однако около середины IX века движение сопротивления привело к ряду ирландских побед, и норвежское господство рухнуло. Одновременно на восток, вероятно из Англии, прибыл большой датский флот, захвативший Дублин, в то время как его предводитель победил норвежцев в крупном сражении, последовавшем за высадкой датчан на берегу Карлингфордского залива. На протяжении третьей фазы викингской оккупации, последовавшей за этим, центр господства викингов находился на востоке, а нападения совершались со стороны Ирландского моря.

Дальнейший ход событий предполагает, что основной целью датчан было разрушение норвежской власти в Ирландии; было даже выдвинуто предположение, что они были наняты ирландцами в качестве наемников для выполнения этой задачи. Для подобного вывода сложно найти какую-то экономическую основу, но несомненно, Лейнстер теперь объединил свои силы с датчанами, а позднее при Клонтарфе с норвежцами, следуя своей древней вражде с Митом. У датчан, очевидно, был превосходный флот, однако в 852 г. (recte 853) Анналы Ульстера фиксируют прибытие Амлайма (норв. Олаф), сына короля Лохланна⁴⁹ (возможно, Олафа Белого), восстановившего норвежскую власть над Дублином. В 870 г. (recte 871) те же анналы вновь сообщают, что Олаф и Имар (норв. Ивар) вернулись в Дублин из "Альбы". Эти два предводителя норвежцев сделали Дублин главным центром викингов в Ирландии и базой их флота, совершавшего постоянные нападения на [154] берега окружающих стран. Прибытие Олафа из Лохланна почти сразу же после победы датчан в 854 г. является одним из множества признаков того, что норвежские поселения в Ирландии были частью целенаправленной политики экспансии и колонизации из Юго-Западной Норвегии.

Прибытие Олафа и Ивара и образование их базы примерно в середине IX века вновь нарушило баланс сил, и на протяжении приблизительно сорока лет Ирландия не подвергалась новым нашествиям, хотя два норвежских предводителя грабили могильники и святилища, иногда с помощью местных ирландских вождей. Эта помощь оказывалась ирландцами, возможно, по принуждению, а норвежские правители, скорее всего, были вынуждены искать и находить золото, чтобы платить своим сторонникам, если они хотели удержать новозавоеванные земли на Британских островах. Как раз в самом конце IX и начале Х века датчане образовали свое королевство в Нортумбрии и Восточной Англии. Восточная опасность для норвежского дублинского королевства стала в высшей степени реальной.

Олаф пытался противостоять этой угрозе нападениями из Шотландии. В 866 г. он напал на Фортренн и разорил эту самую южную пиктскую провинцию. Анналы Ульстера сообщают, что в 869 г. (recte 870) два короля норвежцев (duo reges Normannorum), то есть два короля Дублина, захватили крупную горную крепость Дамбартон и тем самым взяли в свои руки контроль над подходами к Клайду и Стратклайду и над Кумбрией на юге. Разрушение Дамбартона зафиксировано и в Анналах Камбрии s. а. 870. Это вполне могло быть лишь мерой предосторожности, так как монастырь Ходдом в Дамфрисшире, по-видимому, не подвергся осквернению, в то время как в 875 г. норвежцы опустошили и Стратклайд, и Голуэй со стороны реки Тайн.

В целом бедность Уэльса и его гористых областей предоставила ему определенный иммунитет от какой-либо длительной оккупации викингами, хотя в Южном Уэльсе существовали небольшие скандинавские колонии⁵⁰. Несмотря на это, было неизбежным опустошение Англси, "житницы Уэльса", "черными язычниками", как сообщают Анналы Камбрии в 853 г. (recte 855), несомненно, во главе с их вождем Гормом, который, как полагают, привел датский флот к победе над норвежскими войсками в Ирландии в Карлингфордском заливе и, вероятно, руководил датским войском, разграбившим Париж и державшим в страхе Карла Лысого и его франкское государство. Впрочем, на следующий год после разорения Англси Горм был убит, и чувство облегчения слышится не только в ирландских хрониках, но и на континенте, судя по восхвалениям некоего Рорика - по всей вероятности [155] Родри Великого-сочиненным при дворе самого Карла Лысого.

Остров Мэн необыкновенно богат находками из викингских времен, включая множество рунических надписей, а первые постоянные норвежские поселения, по всей видимости, образовались там как раз в период норвежского господства в Ирландии - в середине IX века. Считается, что экспансия, результатом которой явилась колонизация острова Мэн, была осуществлена из Дублина, в особенности после изгнания большого количества норвежцев, о котором сообщают Анналы Ульстера в 901 г. (recte 902); однако свой вклад в этот процесс, вероятно, внесли Гебриды и Голуэй, так как мы вновь видим сильную руку Оркнейского ярлства, когда остров Мэн был окончательно завоеван Сигурдом Сильным, ярлом Оркнеев, погибшим в битве при Клонтарфе в 1014 г., романтическим владельцем знаменитого флага с вороном. Завоевание Мэна было, несомненно, одной из частей его амбициозного проекта создания южного королевства, западной параллели Нормандии. Можно сказать, что начало исторического периода на острове Мэн совпадает с викингским завоеванием, ибо позднее этот остров переходит во владение Годреда Крована, гебридца (король Горри или "Орри" мэнской традиции), а его преемники были известны как короли "Мэна и Островов" до их ухода с острова в 1266 г. Тем не менее, несмотря на норвежское правление и большое число норвежских поселенцев, он до наших дней остался, как и Ирландия, кельтской страной и кельтоязычным островом. В действительности это было последнее сохранившееся викингское королевство с кельтоязычным населением на наших островах.

В 902 г. Дублин вернулся под власть ирландцев, и многие gennti (чужеземцы, викинги) были изгнаны. Результатом этого движения сопротивления могла явиться незафиксированная в хрониках широкомасштабная колонизация Камберленда, начавшаяся приблизительно в то же время и, возможно, при тех же обстоятельствах⁵¹, и Ланкашира⁵², сравнимая с нашествием, хотя в наших анналах не сохранилось никаких данных о возможном конфликте. Наши данные по большей части предоставлены топонимикой, предполагающей норвежское население с сильным кельтским языковым элементом. Колонисты практиковали интенсивную систему земледелия и оставили обильную норвежскую топонимику, почти исключающую любую другую, вдоль побережья Ланкашира, между морем и подножием Пеннинских гор на север от реки Ди. Деревни в этой области, по-видимому, были построены незаконными поселенцами, осушавшими и обрабатывавшими клочки невостребованной земли, впоследствии ставшей черноземной и плодородной, [156] и эти деревни располагались так близко друг к другу, что за день пути - даже сегодня - можно обойти область деревень с исключительно норвежскими названиями, без единой примеси саксонского элемента - Эйнсдейл, Беркдейл, Меолс Коп, Бловик, Скарисбрик, Бескар, Ормскерк, Берскау, Хоскар, Скелмерсдейл. Саксы, по-видимому, селились по берегам рек и еще чаще на более высокой и сухой земле между викингскими поселениями и холмами, и здесь выявить план расселения снова помогает топонимика - Престон, Раффорд, Уэлли, Черчтаун, Кростон, Эккльстон, Райтингтон, Уортингтон, Шевингтон, Парболд, Эппли Бридж. Саксонские молочные фермы оставили следы летних выгонов и сезонных перегонов скота в холмистой местности солнечных западных склонов подножия Пеннинских гор. Отсутствие письменных свидетельств в хрониках или анналах, вероятно, объясняется тем, что в Северо-Западной Англии не существовало богатых монастырей со скрипториями. Приорат Берскау у Вигана был основан не ранее 1190 г. и представлял собой незначительный монастырь.

Молчание наших источников по поводу столь крупной норвежской колонизации на восток от Ирландского моря помогает отчетливо осознать, что картина эпохи викингов в Ирландии полностью основывается на монашеских свидетельствах. Монастыри, из-за своей концентрации и богатства, стали основными жертвами вооруженных грабителей. Описания, оставленные монахами, к сожалению, слишком правдивы. На ранних стадиях нашествия они могли почти полностью соответствовать действительности. Мы знаем, что в Бретани наивысшего процветания и развития достиг монастырь Сен-Меен в Бросе-лиандском лесу, служивший убежищем для епископов Дола, спасающихся от нападений викингов.

В 919 г. Дублин вновь попал в руки викингов, погиб и Ниалл Глундуб с двенадцатью другими королями и людьми, составлявшими ядро движения сопротивления, хотя северные Уи Нейллы продолжали оказывать стойкое сопротивление. В последовавший непосредственно за этим событием период викинги укрепили и обустроили портовые города. Особую значимость приобрел Дублин, усилившийся благодаря тесным отношениям с датским королевством в Йорке. Лимерик, враждебный к Дублину и независимо управляемый, вероятно, своей первоначальной династией, сосредоточил свои колонии в Мунстере. Однако к концу столетия некий Келлахан (ум. 954 г.), правитель из кашельской династии Эоганахтов, вдохнул в ирландское сопротивление новую жизнь, в то время как в Западном Мунстере Дал Кайш на границе графства Клэйр смогли заручиться помощью Коннахта против лимерикских [157] викингов. К середине Х века господство перешло от кашельских Эоганахтов к Кеннетигу, правителю Дал Кайш, а два его сына, Матгамайн и Бриан Борома, собрали достаточно сил для того, чтобы вести против викингов наступательные действия, кульминацией которых стала великая битва при Клонтарфе в 1014 г. и конец викингского господства в Ирландии.

Важность битвы при Клонтарфе иногда оспаривается. Речь ни в коем случае не идет об однозначном противостоянии ирландцев и норвежцев. Сихтрик, норвежский король Дублина, не принимал участия в конфликте. Следуя своей традиционной вражде с Митом, Лейнстер поддерживал дублинских викингов, а викинги Лимерика, всегда враждебно относившиеся к дублинской династии, по-видимому, были на стороне Бриана. Даже сама победа ирландцев была омрачена гибелью Бриана; и хотя битва завершилась полной победой ирландцев, внезапного и полного перелома не наступило. Норвежские поселения продолжали жить по своим законам и даже продолжали торговлю с английскими портами на Бристольском заливе. Более того, два столетия взаимного приспособления в маленькой стране сблизили два народа. Частые смешанные браки и обращение многих предводителей норвежцев в Дублине в христианство, включая Олафа Куарана и его сына Сихтрика Шелковую Бороду, указывают на возраставшую обоюдную симпатию. Бриан женился на матери Сихтрика и, возможно, отдал Сихтрику в жены свою дочь. Братались ведущие барды ирландских и норвежских дворов. Фундаментальное значение битвы при Клонтарфе заключалось в смерти Сигурда Сильного, Оркнейского ярла, шедшего в битву со "своим дьяволом" - зловещим знаменем с вороном; ибо его смерть привела к концу последних попыток норвежцев присоединить к своим владениям Ирландию и использовать ее как новую Нормандию.

Именно этот в конечном итоге скорее духовный, чем непосредственно политический результат битвы в свое время придал ей несравненную важность. В обществах, где наибольшим влиянием обладает устное слово, а не письменная пропаганда, барды и рассказчики саг являются самыми надежными свидетелями воздействия современных событий на живших в те времена людей. Для ученых, рассматривающих эти данные спустя тысячелетие, тогдашние эмоции затуманены, а впечатления стерты. Битва при Клонтарфе вызвала к жизни как ирландские, так и норвежские поэтические произведения и саги. В частности, для норвежских поэтов и рассказчиков саг битва велась не только между ирландцами и норвежцами, но и между сверхъестественными силами воздуха. Здесь отражается схема древней саги Битва при Аллене, в которой [158] разрешается спор между св. Бригитой и Колумкилле. Тогда по всему кельтскому миру люди видели сны и знамения, а одному человеку в Кейтнессе явилось ужасное видение сверхъестественных женщин, ткущих большую сеть битвы на станке убийств, где головы людей были грузилом, а кишки основой и утком⁵³. В Ирландии прозаическая повесть "Война ирландцев и чужеземцев"⁵⁴ проникнута эмоциональностью и отличается искусством повествования, сравнимым разве что с сагой Битва при Аллене, а поток ее риторики даже еще более сбивчив и накален. Вероятно, ни одна битва, происходившая в Северо-Западной Европе, не породила таких ярких описаний в современной ей поэзии и прозе.

Пути назад уже не было. Викингский режим внес фундаментальные изменения в экономическую жизнь и институты страны. Колонисты мечтали поселиться в пастушеской стране с богатой внутренней пищевой промышленностью, самостоятельной и свободной от внешних обязательств, с древней, неоспариваемой системой наследия и управлением более практическим и зависимым, чем любая теоретическая законодательная система. Норвежское господство оказалось ненадежным, а их мечты ошибочными. Раздробленная, простая и консервативная жизнь древнего кельтского железного века, все еще составлявшая экономическую основу ирландской жизни, нанесла поражение централизованным методам пришельцев, для которых единственным шансом на выживание в новой стране была концентрация.

В Ирландии не было городов в нашем понимании этого слова. Ее королевские raths - Тара, Круахан, Эмайн - были скорее постоянными лагерями, чем королевскими городами и центрами бюрократического правления. У нее не было своих портов. Викинги обустроили ее прибрежную линию, с развитыми портами и городской жизнью, особенно в таких городах, как Лимерик, Дублин, Уотерфорд, Уэксфорд и Корк. Общеизвестно, что ирландская терминология кораблестроения и торговли и сопутствующих им мер и весов состоит по большей части из скандинавских заимствований. Первая отчеканенная монета в Ирландии появилась в викингском Дублине. Не по вине викингов Ирландия не стала торговой нацией. Они по крайней мере ввели ее в орбиту известного им торгового мира. И там ее оставили.

Влияние викингского режима на внутреннюю экономику Ирландии еще сложнее определить из-за крайнего консерватизма ирландской традиции, воплощенной в дошедших до нас письменных текстах. Этот консерватизм особенно заметен в ирландских правовых трактатах, которые рассматривались юристами как нерушимые и сохранялись с такой верностью, что возможно проследить не только первоначальное [159] влияние устной традиции, из которой происходят письменные тексты но даже, местами, устную поэтическую форму, в которой они передавались веками. В отличие от валлийских законов, претерпевших определенные модификации благодаря влиянию их англосаксонских соседей, ирландские законы никогда не подвергались серьезным изменениям под воздействием соседних народов. Естественно, к неизбежным переменам привела иностранная оккупация, и уже в Х веке они приобрели радикальный характер. В действительности вызов, предъявленный норвежской оккупацией традиционному устройств) ирландского общества, можно назвать "водоразделом в истории ирландских установлений".

Тем не менее косвенным образом викинги стали причиной того, что ирландские короли последовали примеру тех личностей, гений которых позволил им, одному за другим, сплотить свои народы в нации - Карлу Великому в 800 г.; Родри Великому около 850 г.; Кеннету мак Альпину около середины IX века; Альфреду Великому незадолго до 900 г.; и, последнему в этом списке, Бриану. Таким образом, медленно и под викингским давлением маленький остров вступил в общее русле политического развития западного континентального мира.

Ущерб, нанесенный художественной и интеллектуальной жизни Ирландии, был велик. Оба эти аспекта развивались в тесной зависимости от монастырских центров, поддерживавших, вдохновлявших и стимулировавших их. Было сожжено и разграблено множество монастырей, а их сокровища рассеяны; было разрушено множество скрипториев со всеми их унаследованными традициями и техникой, всем их художественным мастерством великолепной отделки рукописей. Потери были неисчислимы и во многом невосполнимы. Высокое художественное искусство, как и высокие интеллектуальные достижения могли процветать только в атмосфере безопасности. Монастыри всегда полагались на поддержку светских правителей. Однако сами вожди подвергались грабежам в гораздо меньшей степени, чем богатые монастырские образования. Они были в большой мере необходимы для самого существования захватчиков, которые сами по себе ничего не производили и зависели от традиционной местной ирландской скотоводческой экономики и организованных пищепроизводительных сил, находившихся под управлением этих вождей. Они и их наследники выжили, а вследствие этого в конечном итоге возродились и начали новую жизнь большие монастыри. Примечательно, что период, непосредственно последовавший за викингской оккупацией, был столь богат на художественные изделия, особенно из металла, что его считают чем-то вроде ирландского Ренессанса⁵⁵. И в этом случае викингское [160] влияние также внесло свой определенный вклад, не только стимулируя и возрождая художественное искусство, но и подарив новые художественные мотивы.

Разрушение монастырей привело к отъезду многих монахов за море; и их большой вклад в европейскую науку, ставший результатом их поступления в континентальные монастыри⁵⁶, и их влияние на европейскую науку широко признаны⁵⁷. Это движение ирландских, а на самом деле, и валлийских ученых⁵⁸ на континент не было чем-то новым. Вероятно, оно было известно уже Ноткеру Заике во времена Карла Великого. Gesta Caroli Magni говорят о прибытии чрезвычайно ученых ирландских монахов, приехавших с какими-то "британскими торговцами" в Галлию. Их приветствовал сам Карл Великий, поручивший им заняться образованием детей аристократии. Один из этих ученых остался в Галлии, а другой поселился в монастыре св. Августина в Павии, в Италии⁵⁹. Англо-Саксонская Хроника фиксирует (в 891 г.) прибытие в куррахе на побережье Корнуолла трех ирландских монахов, немедленно прибывших ко двору короля Альфреда. Этельверд добавляет⁶⁰, что затем они отправились в Рим с намерением увидеть Иерусалим. Заметка в Англо-Саксонской Хронике не позволяет говорить о том, что они были учеными, однако позднее дополнение сообщает, что "умер Свифнех, величайший ученый Ирландии". Его отождествляли⁶¹ с Суибне мак Майле Умай, анахоретом и писцом аббатства Клонмакнойс на реке Шэннон, известие о смерти которого в том же году появляется в Анналах Ульстера (890, recte 891 г.). Его надгробие, ныне утерянное⁶², все еще находилось в Клонмакнойсе во времена Петри⁶³, а воспроизведение его имени в Англо-Саксонской Хронике показывает, что это имя дошло до хрониста в устной форме. Известие о смерти Суибне было, скорее всего, принесено тремя пилигримами.

Конечно, ошибкой было бы предположить, как это обычно делают, что ирландские монахи, убегая из Ирландии в период викингских набегов, забрали с собой свои книги. Несомненно, в некоторых случаях так и происходило, однако условия путешествий в то время, конечно же, препятствовали какому-либо широкомасштабному перемещению монастырских библиотек на континент. Монахи принесли в дар континентальным центрам, как явствует из многочисленных свидетельств, свой интеллектуальный капитал, который они приобрели в ирландских монастырских центрах, из которых самыми замечательными примерами были Клонмакнойс на западе и Бангор в графстве Даун на востоке. Огромных размеров достигло бурное разрушение монастырских библиотек в огне или из-за неблагоприятных погодных условий; однако, должно быть, иногда предпринимались эффективные попытки [161] спасти их, укрыв в пределах досягаемости. И при таких обстоятельствах вовсе не удивительно обнаружить небольшое стихотворение, порожденное страхом перед викингами, в котором описывается любовь автора к штормовой погоде, препятствующей набегам викингов с моря:

Резок сегодня вечером ветер,

Он вздымает белые волосы океана:

Сегодня я не боюсь страшных воинов Норвегии,

Плывущих по Ирландскому морю⁶⁴. [162]