Вопрос15. Социальные движения древней Руси

в Суздальской земле, и произошло первое в древней Руси известное нам из источников крупное народное восстание. Поводом к нему послужил голод, охвативший в 1024 г. Суздальскую землю и вызвавший в ней "мятеж велик". Древняя русская летопись "Повесть временных лет" сообщает, что простой народ стал избивать "старую чадь", т. е. местную богатую знать, спрятавшую запасы хлеба, и что это восстание сельского люда возглавили волхвы - жрецы старой, дохристианской религии.

Очевидно, голод явился лишь ближайшим поводом к восстанию, которое имело ярко выраженный антифеодальный характер. Дело в том, что самый голод был вызван не только неурожаем. В летописях, особенно в новгородских, мы не раз встречаем указания на голодание населения. Голод обычно был последствием "безмерных дождей", засух, безвременных заморозков, суховеев и т. п. Но следует отметить, что такие голодовки, вызванные климатическими условиями, становятся обычными лишь в период с конца XIII до начала XVII в., когда наблюдается известное ухудшение климата. Что же касается периода до XI в., то, судя по летописи, а также и по данным палеоботаники, палеозоологии, археологии и геологии, климат древней Руси был более теплым, более мягким и постоянным, чем в позднейшие времена. Конечно, голод 1024 г. мог явиться результатом какого-нибудь стихийного бедствия, постигшего Суздальскую землю. Но не надо забывать, что крестьянское хозяйство в те времена было крайне неустойчивым: малейший неурожай вызывал голод, однако народное восстание связывается лишь с голодом 1024 г.

В чем же тут дело? Летопись говорит о том, что голод в этом году охватил далеко не все слои населения Суздальской земли. "Старая чадь" не голодала, она держала в своих руках запасы хлеба - "гобино". В древнерусском языке слово "гобино" означало урожай злаков и плодов вообще, но чаще всего этот термин применялся к урожаю зерновых хлебов. Летописец подчеркивает то обстоятельство, что от голода, постигшего Суздальскую землю в 1024 г., страдала только "простая чадь". "Старая чадь", очевидно, пользовалась народным бедствием - голодом: прибрав к рукам хлеб и ссужая его голодающим, она закабаляла окрестный люд, подчиняла его себе, заставляла работать на себя в своем феодальном хозяйстве. Вот эта феодальная эксплуатация и была основной причиной "мятежа великого и голода по всей той стране", о чем говорит "Повесть временных лет" под 1024 г. Голод прекратился (люди, по выражению летописца, "ожиша", т. е. ожили) только тогда, когда голодающие суздальцы по Волге отправились в землю Камских болгар и привезли оттуда хлеб ("жито").

Восстание смердов Суздальской земли против "старой чади" заставило всполошиться господствующую феодальную верхушку. Не голод, а именно "мятеж велик" вынудил князя Ярослава Мудрого, находившегося тогда в Новгороде, все внимание уделить событиям в Суздальской земле. Вот почему Ярослав со своим войском направляется не в Чернигов, где в это время сел на княжеский стол его соперник и конкурент Мстислав, а в Суздальскую землю, где появились "волхвы лживые", поднявшие восстание "простой чади" по селам.

Прийдя в Суздальский край, Ярослав захватил волхвов, одних казнил, а других отправил в изгнание (См. "Повесть временных лет", ч. 1, стр. 99-100, 299). В Новгородской летописи содержатся некоторые дополнительные сведения о восстании 1024 г. Она рассказывает о том, что часть восставших против "старой чади" была убита, очевидно, во время столкновения с княжескими дружинниками, имущество казненных и ссыльных участников восстания было разграблено (См. "Новгородская IV летопись", СПб., 1915, стр. 112). Так закончилось первое крупное крестьянское восстание на Руси. К сожалению, летописи не сохранили его подробностей.

Своеобразие этого народного движения заключалось в том, что во главе восставших против "старой чади" смердов стояли волхвы, которые стремились использовать антифеодальное выступление народа для возврата к прежним дохристианским культам.

Это была не единственная попытка волхвов вернуть былое влияние. В "Повести временных лет" под 1071 г. следует рассказ о выступлениях волхвов в Киеве, Новгороде и Суздальской земле, в частности в Белозерье.

Следует отметить, что летописная дата - 1071 год - неверна. Известные исследователи русских летописей - А. А. Шахматов и М. Д. Приселков убедительно доказали, что восстания эти проходили в разное время между 1066 и 1069 гг.

Под 1071 г. их поместил составлявший эту часть "Повести временных лет" летописец, который записал рассказ о восстании в Суздальской земле со слов Яна Вышатича, богатого и влиятельного боярина, видного дружинника черниговского князя Святослава Ярославича (сына Ярослава Мудрого).

Ян Вышатич был очевидцем этого восстания; именно он и подавил движение смердов в Суздальской земле и расправился с их вождями - волхвами. Летописец под одним годом поместил в летописи и рассказ Яна Вышатича и все известные ему выступления волхвов. Точно датировать он их не мог, и поэтому в его рассказе все время встречаются такие выражения: "в те же времена", "однажды", "при князе Глеба".

Первым по времени было выступление волхва в Киеве. А. А. Шахматов считает, что оно, возможно, имело место в 1064 г. Волхв появился в Киеве и стал пророчить, что на пятый год Днепр потечет в обратном направлении, а земли начнут перемещаться - Греческая земля займет место Русской, а Русская - Греческой; изменят свое местоположение и другие земли.

Летописец сообщает, что "невеглые" (т. е. невежды, под которыми следует подразумевать киевлян, еще не отрешившихся от привычных, так называемых языческих, верований) слушали его проповедь, а киевляне крещеные, т. е. принявшие христианство, смеялись над ним.

Придя на Белое Озеро, Ян Вышатич со слов белозерцев узнал о восстании волхвов. Это восстание началось в Ростовской области, в Суздальской земле. Поводом к нему, как и в 1024 г., послужил недород ("скудость") и последовавший за ним голод. В голодающий край явились из Ярославля два волхва и заявили, что они знают, кто держит в своих руках запасы пищи ("обилье"). Поднялось восстание. Руководимые волхвами смерды двинулись по Волге и по Шексне. Приходя в тот или иной погост, где сидели "повозники", привозившие дань, т. е. та самая "старая чадь", о которой упоминает "Повесть временных лет" под 1024 г., они указывали на "лучших жен", говоря, что одна держит жито, другая - мед, третья - рыбу и т. д.

Летописец рассказывает о том, какие последствия имело изобличение волхвами "лучших жен", скопивших большие запасы продуктов. В "Повести временных лет" читаем:

"И стали приводить к ним сестер своих, матерей и жен своих. Волхвы же, в навожденьи, взрезая тем заплечья, вынимали оттуда либо жито, либо рыбу и таким образом убивали многих женщин, и имущество их захватили себе" ("Повесть временных лет", ч. 1 (перевод Д. С. Лихачева и Б. А. Романова))

Немного далее мы объясним этот странный рассказ летописи о расправе с "лучшими женами", а сейчас остановимся прежде всего на социальном содержании руководимого волхвами движения смердов, охватившего Суздальскую область, окрестности Шексны и Белозерский край.

М. Н. Тихомиров обратил внимание на "Летописец Переяславля Суздальского", который сообщает ряд важных подробностей, свидетельствующих о том, что рассказ о восстании в Суздальской земле, помещенный в "Летописце", более древний и достоверный, чем в "Повести временных лет".

Из "Летописца Переяславля Суздальского" мы узнаем, что белозерцы, рассказавшие Яну Вышатичу о восстании смердов, пришедших к ним с Волги и Шексны, были не на стороне восставших; они сокрушались о том, что смерды "много жен и муж погубиша", и что в результате этого "дани не на ком взяти".

Отсюда следует, что информаторами княжеского данщика Яна Вышатича были те белозерцы, которые отвечали за сбор дани, свозили ее в погосты, куда прибывали за данью "княжие мужи", выступали в роли "повозников", т. е. были близки не к смердам, а к пострадавшим от смердов "лучшим мужам" и "лучшим женам".

Кроме того, "Летописец Переяславля Суздальского" дает возможность установить еще одну особенность восстания смердов.

"Повесть временных лет" сообщает, что жертвами восставших смердов были женщины, "лучшие жены", т. е. хозяйки богатых домов. Об этом же говорят и новгородские летописи, причем Новгородская IV летопись переносит рассказ о действиях восставших, избивавших "старую чадь бабы" (т. е. женщин "старой чади"), помещенный под 1071 г., на события 1024 г. Все это дало повод высказать мысль о сохранении на северо-востоке Руси материнского рода, матриархата, когда главой семьи был не мужчина, а женщина, которая являлась и распределителем всего имущества, принадлежавшего роду или семье.

"Летописец Переяславля Суздальского" в отличие от "Повести временных лет" и новгородских летописей сообщает, что во время восстания убивали не только жен, но и "много... муж погубиша", т. е. среди погибших от руки восставших смердов были не только женщины, но и мужчины.

И это вполне понятно, так как ни о каком материнском роде на Руси в XI в., конечно, не может быть и речи. Дело заключается, как мы увидим, в том, что продуктами, накопленными богатыми семьями в определенных случаях, действительно распоряжались "лучшие жены".

Расправа с "лучшими женами" и с "лучшими мужами", в результате которой имущество богатой местной верхушки, "старой чади" доставалось страдавшим от голода и кабалы смердам, привела к тому, что, когда восставшие смерды пришли на Белоозеро, их отряд насчитывал 300 человек. Здесь их и встретил Ян Вышатич. Прежде всего, он расспросил, чьими смердами являются руководители восстания - волхвы. Узнав, что они - смерды его князя, Святослава, Ян Вышатич потребовал от белозерцев их выдачи.

Во время допроса волхвы держались стойко. Убийство стольких людей они объясняли тем, что убитые располагали большими запасами ("обилье") и если их истребить, то у всех будет изобилие ("гобино"). Волхвы вступали в богословский спор с Яном, упорно отказывались признать право Яна судить их, заявляя, что они подсудны только их князю - Святославу. Видимо, им хорошо была известна "Русская Правда", гласившая, что нельзя "мучать смерда без княжа слова", т. е. смерды подсудны только князю и никто, кроме князя, не может их наказать. Волхвы мужественно выдержали пытки, которым подверг их Ян Вышатич.

Натешившись над бессильными волхвами, Ян выдал их "повозникам", чьи жены, матери, сестры и дочери ("лучшие жены") погибли от их рук. "Повозники" расправились с волхвами по старому обычаю кровной мести, по которому родственники убитого мстили убийцам. Здесь на Севере, кровная месть была еще распространена и даже признавалась княжеским судом как нечто, идущее "от бога по правде". Мстя за смерть своих родичей, "повозники" убили волхвов, и трупы их были повешены на дубе у устья Шексны ("Повесть временных лет", ч. 1, стр. 117-119, 317-319; "Летописец Переяславль Суздальский", М., 1851, стр. 47-48). Таков летописный рассказ о восстании волхвов в Суздальской земле, охватившем Ростовскую область, Ярославль, Шексну, Белоозеро.