Билет № 14

1). Огромное влияние на творчество Глинки, как и Пушкин, оказало народное творчество. Его слова «Создает музыку народ, а мы, художники, только ее аранжируем» вполне точно выражают творческое кредо композитора. Народ – творец для Глинки – это в первую очередь русский народ, чьими песнями он заслушивался с раннего детства, но не только. Глинка был необыкновенно чутким к народной музыке разных народов. Вероятно, и эта черта была заложена в нем изначально, ведь народная культура Смоленщины, где он рос, вобрала в себя, благодаря географическому положению местности, элементы украинского, белорусского, польского фольклора.

В стихотворении Пушкина «Я помню чудное мгновенье» нашло отражение, как известно, увлечение поэта юной очаровательной Анной Керн. Романс «Я помню чудное мгновенье» стал автобиографическим в жизни Глинки. Его вдохновила любовь к дочери Анны Керн, Екатерине. И хотя до Глинки уже были написаны романсы на этот пушкинский текст, только он сумел подняться до высот пушкинского стиха, вложив в нее трепетность, нежность и любовь. Они слышны в первых же тактах небольшого фортепианного вступления, где композитор использовал нисходящие задержания аккордов, паузы, тихий нюанс, готовящие появление голоса, а также в последующих разделах романса: спокойном экспозиционном монологе – воспоминании, мятежной середине, пронизанной пунктирной ритмикой, и страстной, взволнованной репризе.

Во многих отношениях Глинка имеет в русской музыке такое же значение, как Пушкин в русской поэзии. Оба великие таланты, оба – родоначальники нового русского художественного творчества, оба – глубоко национальные, черпавшие свои великие силы прямо из коренных элементов своего народа, оба создали новый русский язык – один в поэзии, другой – в музыке» - писал известный музыкальный критик прошлого века В.В.Стасов и с чем, конечно, нельзя не согласиться.

2). Окончив Училище, Шишкин в этом же году поступает в Академию художеств (в класс С.М.Воробьева). Тогда ему было уже двадцать пять лет. Годы обучения в Академии были годами формирования личности Шишкина. «Страшно представляться строгим профессорам Академии; здесь мне кажется все величавым, массивным...»- жалуется он родителям. Однако постепенно письма молодого художника начинают пропитываться критическим духом. Шишкин резко обрушивается на светскую знать, на николаевскую военщину, на чиновников (называет их «чиновничьей челядью»), иронически подчеркивает слово «чиновники» целыми сериями восклицательных знаков. Получив высшую награду и право стать пенсионером, он пишет Мокрицкому «о передряге в мыслях и чувствах». «Передряга» эта, несомненно, была глубока и серьезна. Шишкин признает бесполезной для себя поездку за границу для совершенствования. Шишкина тянет в самое сердце России, на Волгу, на Каму, в родную Елабугу, окруженную в то время густыми лесами.

Осознанный поворот новой русской живописи к демократическому реализму, национальности, современности обозначился в конце 50-х годов, вместе с революционной ситуацией в стране, с общественным возмужанием разночинной интеллигенции, с революционным просветительством Чернышевского, Добролюбова, Салтыкова-Щедрина, с народолюбивой поэзией Некрасова. В “Очерках гоголевского периода” (в 1856 г.) Чернышевский писал: “Если живопись ныне находится вообще в довольно жалком положении, главною причиною того надобно считать отчуждение этого искусства от современных стремлений”. Эта же мысль приводилась во многих статьях журнала “Современник”.

Но живопись уже начинала приобщатся к современным стремлениям - раньше всего в Москве. Московское Училище и на десятою долю не пользовалось привилегиями петербургской Академии художеств, зато меньше зависело от ее укоренившихся догм, атмосфера была в нем более живая. Хотя преподаватели в Училище в основном академисты, но академисты второстепенные и колеблющиеся, - они не подавляли своим авторитетом так, как в Академии Ф. Бруни, столп старой школы, в свое время соперничавший с Брюлловым картиной “Медный змий”.