Специальной форме интерпретативной деятельности законоприменителя

Основная цель данной статьи – анализ интерпретативной деятельности законоприменителя как специфики толкования нормы права. Речь идет о функционировании структур языкового сознания в области права. Интерпретация в пределах этого подхода рассматривается как однородная система мыслительных операций, некоторый ментальный социолект, конкретизирующий официальные установки в представлениях о нормативном поведении в социуме. Интерпретация - один из факторов понимания юридического текста, системно организующий в языковом сознании стереотипы восприятия правомерного поведения и сравнивающий их с установками на него в виде способов толкования, классификация которых, например, в современном праве основана на презумпции понимания. Языковые (лингвистические) конвенции определяют тем самым семантику правового текста, ориентируя ее на стереотипы восприятия законоприменителя. Проблема создания тезауруса как кодификации восприятия юридического текста играет особую роль в систематизации и упорядочении правовой лексики.

Основной операцией языкового мышления является операция толкования. Толкование, несомненно, является одним из правовых феноменов, явлений сознания, поскольку целиком связано с особенностями функционирования правосознания в структуре механизма правового регулирования. В процессе изучения законодательного толкования, на наш взгляд, невозможно не обратить внимания на герменевтический аспект существования этого явления. Под толкованием понимается интерпретация, т.е. работа, цель которой преодолеть дистанцию, отделяющую читателя от привычного, обыденного понимания текста, чтобы поставить его на один с ним уровень и таким образом включить смысл текста в нынешнее понимание. Обнаруживается явственная связь правового толкования как юридического явления с общей проблемой понимания правового текста.

Акт толкования чаще всего выступает как один из видов правовых актов. Вопрос о юридической природе актов толкования тесно связан с проблемой сущности толкования: является ли это правотворческой деятельностью или это средство уяснения и разъяснения смысла существующей нормы права. В литературе по этому поводу существуют различные мнения. Одни авторы склонны считать акты толкования одной из форм источников права. Другие ученые утверждают, что таким актом не устанавливаются, не изменяются и не отменяются нормы права. Мы придерживаемся второй точки зрения, поскольку полагаем, что многие акты толкования, хотя и являются нормативными (общеобязательными), исходят от субъектов, которым не предоставлено право нормотворчества. Подробнее вопрос в данном аспекте обсуждается в работе [Голев, 2006, с.33-34].

В сегодняшней законодательной деятельности существует разрыв между правоустановлением и непосредственной реализацией (применением) юридических норм. Причем выведение проблем формирования правовых предписаний за рамки механизма правового регулирования неоправданно не только с теоретико-методологической точки зрения, но и с точки зрения самой юридической практики, так как создает иллюзию самостоятельности и независимости друг от друга субъектов законодательной и законоприменительной деятельности. Действие права сводится к реализации в фактических общественных отношениях юридических норм. При этом изменяется коммуникативно-правовая ситуация, ее субъектами становятся не власть и народ, государство и общество, а законодатель и профессиональный законоприменитель [Голев, 2006, с. 29].

Несмотря на то что в российском правоведении всегда указывалось, что действие права не исчерпывается лишь формально-юридическим аспектом реализации (применения) правовых предписаний, сформулированных в законодательстве, существует проблема непонимания закона и неверное толкование текста закона законопослушным гражданином.Чаще всего это касается содержания объекта правоприменения – уяснения (и далее толкования) – либо объективное содержание текста, которое вытекает из него в соответствии с нормами и правилами того языка, на котором они прописаны в законе, либо интенционально-субъективное содержание, т.е. то, что хотел сказать законодатель. В идеальном случае субъекты законодательной и законоприменительной деятельности не должны противоречить друг другу, и вслед за одним уяснением на основе текстового анализа (законопослушного гражданина) гармонично следует другое – толкование воли законодателя, образуя функциональное единство [Голев, 2006, с. 31]. Стремлением современных исследователей подчеркнуть важность законотворческих вопросов для процесса правореализации продиктовано необходимостью разрешить данную проблему. Толкование права - это необходимый и важный элемент правореализационного процесса. Прежде чем применить ту или иную норму права, надо уяснить ее подлинный смысл. Толкование правовых норм - это сложный волевой процесс, направленный на установление точного смысла, содержащегося в норме права, предписаниях, обнародование его для всеобщего сведения. Данный процесс состоит из двух частей (элементов): толкующий субъект (интерпретатор) сначала уясняет содержание правовой нормы для себя, решает, как он будет действовать, а затем в целях установления одинакового понимания и применения разъясняет смысл и содержание правового предписания всем заинтересованным лицам.

Согласно А.Ф. Черданцеву, целью толкования является «не просто уяснение смысла нормы, а перевод ее смысла на язык более конкретных высказываний, раскрытие, развертывание содержания нормы права в более детальных положениях, настолько приближенных к конкретным ситуациям, что они не вызывали бы сомнения в относимости этих ситуаций к толкуемой норме права и облегчали ее применение» [Черданцев, 1993, с. 109].

Результат толкования как продукт интерпретативной деятельности закрепляется в языковой форме - совокупности высказываний интерпретатора, раскрывающих смысл толкуемой нормы (высказывания метаязыка). Эти высказывания могут выражаться в различных логико-семантических формах: суждениях о содержании норм права, юридических оценках и интерпретационных нормах. В процессе интерпретации встает вопрос об определенности результата толкования и критерии установления такой определенности, не нашедшей однозначного юридического решения в современной науке.

Аспекты взаимодействия правового текста и правовой реальности на трех уровнях восприятия подробно рассматривает И.Н. Грязин. К ним он, в частности, относит: 1) уровень формирования общемировоззренческих позиций относительно природы и форм бытия права, 2) уровень логической природы правовых понятий и 3) уровень отдельных методологических программ толкования правового текста, включая метаюридический план.

Программы восприятия (толкования) в исследовании И.Н. Грязина представлены группами семиотических (логико-лингвистических) и семантических (содержательных) программ, построенных на основе анализа англо-американских концепций права. С лингвистической точки зрения, эти программы связаны с реализацией некоторых концепций языка. Формализм лингвистических программ проявляется в абстрагировании правовых норм от внеправового контекста, что приводит к трансформации законодательного текста под видом пунктуального подхода к нему. В семантических программах основным источником смысла нормативных текстов является внетекстовое содержание норм. Однако существует точка зрения, согласно которой для правового текста правовой и текстовый контексты совпадают, и поэтому нет необходимости разграничивать лингвистические и семантические программы восприятия [Грязин, 1979].

Семантика юридического текста связана с его интерпретацией как системой знаний об основных закономерностях уяснения и разъяснения правовых норм как гносеологических процедурах, охватывающих грамматические, логические, историко-политические и системные способы толкования. Разъяснение хотя и не всегда следует за уяснением, однако является объективизацией предшествующей мыслительной работы в виде акта разъяснения, мотивированной части правоприменительного акта или юридического совета. Приведем пример интерпретации измененных статей закона:

«Иванов признан виновным в похищении человека, совершенном 18 мая 1997 года, и осужден по п.п. «а», «з» ч. 2. ст. 126 УК РФ.

На тот момент ст. 126 УК РФ действовала в редакции Федерального закона от 13 июня 1996 года № 64-ФЗ. Санкция части второй названной статьи предусматривала наказание до 10 лет лишения свободы, соответственно это преступление относилось к категории тяжких.

Новая редакция ст. 126 УК РФ, согласно которой совершенное Ивановым преступление является особо тяжким, введено в действие Федеральным законом от 9 февраля 1999 года № 24-ФЗ. Суд, признавая Иванова виновным, ошибочно руководствовался действовавшей на момент вынесения приговора редакцией ч. 2. ст. 126 УК РФ (Федеральный закон от 9 февраля 1999 г. №24-ФЗ). Вместе с тем ст. 9 УК РФ устанавливает, что преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния.

Ввиду того, что на момент совершения Ивановым преступления, предусмотренного ч. 2. ст. 126 УК РФ, оно относилось к категории тяжких, осужденному в соответствии с п. «б» ч. 1. ст. 58 УК РФ должна быть назначена к отбыванию наказания исправительная колония общего режима. Приговор в отношении Иванова отменен... и т.д.» («Судебные ведомости»).

Основные процедуры толкования дополняются операциями конкретизации и фактически стремятся соотнести мыслимую ситуацию применения нормы, ее интерпретацию и контекст ее реального применения. Аналогия в этом случае используется для изменения понимания действия активных и пассивных (мыслимых) норм и снятия конфликта между ними, существующего в форме определения «похожих» общественных отношений, подлежащих регулированию. Конкретизация как логическое завершение толкования связана с применением аналогии в праве, т.к. она выражается в детализации понятий и терминов правовой нормы, в определенных правилах понимания общественных отношений и применении к ним норм права, а также в оценочных суждениях и выводах. Конкретизация выражается в специфике внутренней формы актов официального толкования (то есть в совокупности приемов изложения смысла толкуемых правовых норм), а также их внешней формы как способа выражения в определенных письменных документах.

В связи с интерпретацией правовой нормы возникает также вопрос об
объеме информации (знаний), который она должна включать. Однако решение этого вопроса сводится к формальному пониманию содержания законодательного текста, прикрепленному к известным лингвистическим формулам, например: «текстуальное выражение нормы», «словесная формулировка закона», «буквальный смысл».

Специфика операции юридической интерпретации обусловливает возникновение определенных категорий интерпретационных норм: конкретизирующих, предписывающих определенное понимание терминов и выражений, содержащихся в формулировке интерпретируемой нормы или ее отдельных структурных частей. Интерпретационные нормы могут облекаться в форму повествовательных, описательных, утвердительных или отрицательных предложений; в форму юридических оценок тех или иных фактов, обстоятельств, их признаков и т.п.; в форму прямых нормативных предписаний о том, как следует понимать ту или иную норму права, и в формы более конкретных норм, указывающих непосредственно на права, обязанности субъектов применительно к конкретным обстоятельствам, охватываемым толкуемой нормой [Грязин, 1979]. Например:

а) Повествовательные предложения:

«В УПК РФ внесена еще одна новелла, которая требует внимательного
рассмотрения в свете обеспечения непосредственности исследования доказательств» [Кореневский, Падва, 2004, с. 128].

б) Описательные предложения:

«По смыслу ст. 1179 ГК РФ на земельные паи, находящиеся в составе
крестьянских (фермерских) хозяйств, свидетельства о праве на наследство не
выдаются» («Судебные ведомости»).

в) Утвердительные предложения:

«При определении территориальной подсудности дел по жалобам на постановления по делам об административных правонарушениях, вынесенных должностными лицами, необходимо исходить из территории, на которую распространяется юрисдикция должностного лица» («Судебные ведомости»).

г) Отрицательные предложения:

«Оглашение данных ранее показаний потерпевшего или свидетеля вовсе не означает, что они обязательно должны быть приняты как достоверные» [Кореневский, Падва, 2004, с. 148].

д) Прямые нормативные предписания:

«Важно, конечно, учитывать дополнение, внесенное в ст. 360 УПК Федеральным законом от 4 июля 2003 г.» [Кореневский, Падва, 2004, с. 146].

Как правило, понимание нормы предполагается, но в исследованиях сущностно не обозначается. Нормы права - это правила весьма общего характера, охватывающие своим содержанием значительную совокупность отношений, фактов, ситуаций, разнообразных по своим характеристикам. Рациональный законодатель всегда стремится изложить нормы права кратко, лаконично. Важной целью толкования является раскрытие, развертывание содержания нормы права в совокупности более детальных положений для приближения их к конкретной ситуации, чтобы не возникали сомнения при юридической квалификации этих фактов и ситуаций. В одном-двух словесных выражениях можно отразить только одну сторону содержания нормы права. Поэтому, например, разъяснение (комментарий) к той или иной статье комментированного кодекса по своему объему в несколько раз превышает текст самой статьи.

Результатом толкования является текст толкования (интерпретации) как объективированное понимание законодательного текста. Неоднородность и большой массив нормативного материала объясняется многообразием общественных отношений, которые подлежат правовому регулированию. Как объективированный результат мышления человека, структура естественного языка в форме нормативных текстов занимает определенное место в социальной коммуникации и может рассматриваться как метаязык общения в праве. Характер реальной человеческой деятельности накладывает опечаток на характер и конкретные области незнания, неопределенности, информационной потребности, возникающей в процессе поведения. Подстраиваясь под них, нормативный акт моделирует реальную действительность. Построение нормативного акта соответствует привычному образу мышления. Поэтому нормативный акт приобретает вид модели, в которой действия различных лиц обычно следуют в определенном порядке друг за другом или функционально связаны.

Правовые нормы как образцы поведения людей отражаются в сознании
людей и оцениваются ими, приобретая вид абстракции. Фиксируясь в обычае, традиции, правилах общения, формальных предписаниях..., нормы становятся доступными познанию людей..., так как образец поведения, зафиксированный в правовой норме, в силу своей формализации отличается строгой определенностью [Кудрявцев, 1981 с.96].

Уяснение, разъяснение, толкование являются основными звеньями процесса интерпретации, составляют основу его логики и познания. Н. Н. Вопленко отмечает: «Известно, что любое логическое развитие ранее сформулированного положения предполагает привлечение новых понятий, определений, методов сравнений, противопоставлений и т.д., то есть такие мыслительные операции, которые вносят новизну в понимание рассматриваемого вопроса. При отсутствии этого элемента новизны всякое уяснение, комментирование и разъяснение являются бессмысленными. Поэтому толкование всегда несет в себе элемент нового понимания его в связи и применительно к конкретному факту, либо группе фактов, из которых складывается юридическая практика» [Вопленко 1976, с. 69].

Литература

Вопленко Н.Н. Официальное толкование норм права. М., 1976.

Голев Н.Д. Правовая коммуникация в зеркале естественного языка // Юрислингвистика-7: Язык как феномен правовой коммуникации. Барнаул, 2006.

Грязин И.Н. Методологические теории толкования правовых текстов. Автореф. дис. канд. юрид. наук. М., 1979.

Кореневский Ю.В., Падва Г.П. Участие защитника в доказывании. М., 2004.

Кудрявцев Ю. В. Нормы права как социальная информация. М., 1981.

Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в праве, юридической науке и практике. Екатеринбург, 1993.

Ю.М. Джалалян

ПОНЯТИЕ И ПРИЗНАКИ КУЛЬТУРНЫХ ЦЕННОСТЕЙ

КАК ПРЕДМЕТОВ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

Предмет преступления - это такие вещи материального мира, а также культурные ценности, воздействуя на которые виновный причиняет вред охраняемым законом общественным отношениям.

Культурные ценности выступают в качестве предметов посягательств в четырех составах преступлений. При этом, существует проблема точного определения в законе сущностных свойств и юридических признаков, характеризующих культурные ценности как предметы правонарушений.

Во-первых, законодатель в действующем уголовном законе для обозначения практически одних и тех же предметов преступлений пользуется разной терминологией, не раскрывая в уголовно-правовых нормах содержания того или иного понятия.

Во-вторых, российская система права знает несколько официальных определений понятия "культурные ценности", отличных друг от друга и по форме, и по содержанию.

В-третьих, ни одно из существующих нормативных определений, по нашему мнению, не отражает понятия и всех признаков культурных ценностей как предметов преступлений.

Приведенные обстоятельства указывают на комплексный характер обозначенной проблемы, без разрешения которой полноценная реализация охранительной функции уголовного права в сфере культуры представляется невозможной.

I

Так, для описания предметов преступных посягательств, совершаемых в отношении или по поводу культурных ценностей, законодатель в тексте УК РФ, ни разу не повторившись, использовал следующие формулировки:

- предметы или документы, имеющие особую историческую, научную, художественную или культурную ценность (ст. 164 УК РФ);

- культурные ценности (ч. 2 ст. 188 УК РФ);

- предметы художественного, исторического и археологического достояния народов РФ и зарубежных стран (ст. 190 УК РФ);

- памятники истории и культуры, предметы и документы, имеющие историческую или культурную ценность (ч. 1 ст. 243 УК РФ);

Видно, что вместо единого и четкого понятия, существует обилие определений, вводящих в заблуждение правоприменителя, поскольку законодатель во всех случаях использует их либо как тождественные, либо соотносящиеся как часть и целое.

УК РФ не раскрывает содержание того или иного понятия.

II

Нет единого понятия в отношении рассматриваемых предметов и в специальных федеральных законах.

Так, в ст. 3 Основ законодательства Российской Федерации о культуре от 9 октября 1992 года культурные ценности определяются как "нравственные и эстетические идеалы, нормы и образцы поведения, языки, диалекты и говоры, национальные традиции и обычаи, исторические топонимы, фольклор, художественные промыслы и ремесла, произведения культуры и искусства, результаты и методы научных исследований культурной деятельности, имеющие историко - культурную значимость здания, сооружения, предметы и технологии, уникальные в историко - культурном отношении территории и объекты ".

В законе выделяются такие термины, как "культурные блага", "культурное наследие" и "культурное достояние".

Под культурными благами понимаются условия и услуги, предоставляемые организациями, другими юридическими и физическими лицами для удовлетворения гражданами своих культурных потребностей.

Культурное наследие народов Российской Федерации включает в себя материальные и духовные ценности, созданные в прошлом, а также памятники и историко - культурные территории и объекты, значимые для сохранения и развития самобытности Российской Федерации и всех ее народов, их вклада в мировую цивилизацию.

Культурное достояние народов Российской Федерации ст. 3 Основ законодательства определяется как совокупность культурных ценностей, а также организации, учреждения, предприятия культуры, которые имеют общенациональное (общероссийское) значение и в силу этого безраздельно принадлежат Российской Федерации и ее субъектам без права передачи иным государствам и союзам государств с участием Российской Федерации.

В принятом полгода спустя после Основ законодательства о культуре Законе "О вывозе и ввозе культурных ценностей" от 15 апреля 1993 года понятие "культурных ценностей" трактуется уже по-другому - как "движимые предметы материального мира, находящихся на территории Российской Федерации", а именно:

- культурные ценности, созданные отдельными лицами или группами лиц, которые являются гражданами РФ;

- культурные ценности, имеющие важное значение для РФ и созданные на территории РФ иностранными гражданами и лицами без гражданства, проживающими на территории РФ;

- культурные ценности, обнаруженные на территории РФ;

- культурные ценности, приобретенные археологическими, этнологическими и естественно-научными экспедициями с согласия компетентных властей страны, откуда происходят эти ценности;

- культурные ценности, приобретенные в результате добровольных обменов;

- культурные ценности, полученные в качестве дара или законно приобретенные с согласия компетентных властей страны, откуда происходят эти ценности.

Далее, в ст. 7 Закона содержится весьма объемный перечень категорий предметов, подпадающих под его действие.

III

Кардинально не решают этой проблемы и существующие теоретические разработки.

Попытки сформулировать такое универсальное определение данного понятия неоднократно предпринимались российскими и зарубежными учеными.

Так, болгарский ученый Е. Александров предложил считать культурными ценностями "любые произведения, являющиеся результатом творческого самовыражения человека в прошлом или настоящем (в художественной, научной, культурной, образовательной областях), которые имеют значение для объяснения существовавшей в прошлом и для развития современной и текущей культуры, представляют собой культурные ценности" [Первушин, 1992, с.7].

Российские авторы В.Г. Горбачев, В.Г. Растопчин, В.Н. Тищенко определили культурные ценности как "особый вид ценностей, способный в той или иной мере удовлетворять духовные и эстетические потребности человека и одновременно содержащий в себе художественную либо научную, мемориальную или иную культурную ценность" [Горбачев, 1994, с.3].

Другой российский исследователь Р.Б. Булатов полагает, что " культурными ценностями являются особо охраняемые правом уникальные вещественные результаты человеческой деятельности, которые, будучи продуктом всеобщего труда, имеют важное историческое, научное, художественное или иное культурное значение для общества, то есть служат связующим звеном между различными поколениями людей, носят конкретно-исторический характер и выступают как фактор формирования необходимых качеств человека"[Булатов, 1995, с.55.].

А.П. Сергеев даёт следующее определение: «Культурными ценностями являются особо охраняемые правом уникальные вещественные результаты человеческой деятельности, которые, будучи продуктом всеобщего труда, имеют важное историческое, научное, художественное или иное культурное значение для общества, т. е. служат связующим звеном между различными поколениями людей, носят конкретно-исторический характер и выступают как фактор формирования необходимых обществу качеств в человеке» [Сергеев, 1990, с. 52].

IV

Таким образом, на основании изложенного можно сделать вывод, что на сегодняшний день в российской системе права сложилась ситуация, по сути, двойственного описания в национальном законодательстве того, что следует считать культурными ценностями. Преодоление такого дуализма в определении одного и того же правового явления представляет исключительный интерес как с позиций юридической науки, так и с точки зрения правоприменительной практики, стоящей перед каждодневным выбором правовых норм при решении вопроса о том, что признавать предметами указанных преступных деяний.

Сопоставление содержания понятий культурных ценностей, содержащихся в ст. 6 и 7 Закона "О вывозе и ввозе культурных ценностей", с одной стороны, и ст. 3 Основ законодательства Российской Федерации о культуре - с другой, показывает, что последние гораздо более широко трактуют исследуемое понятие, относя к культурным ценностям не только соответствующие предметы материального мира, но и нематериальные объекты - ценности исключительно духовного порядка (например, нравственные и эстетические идеалы, нормы и образцы поведения, языки, диалекты и говоры, национальные традиции и обычаи и др.).

Следует обратить внимание на то, что с формально-юридической точки зрения в иерархии источников российского права Основы законодательства о культуре изначально занимает более высокое место, нежели Закон "О вывозе и ввозе культурных ценностей", который, соответственно, не должен противоречить Основам и, напротив, призван развивать его основные принципы и положения.

Однако некоторые из указанных в ст. 3 Основ виды культурных ценностей, а именно те блага, которые относятся к идеальным категориям, объективно не могут выступать в роли предметов контрабанды или невозвращения из-за границы, а также хищения, повреждения или уничтожения, предусмотренных соответственно ст. 188 и 190, 164 и 243 УК РФ. Поэтому, несмотря на то что Основы долгое время являлись нормативным правовым актом высшей юридической силы по отношению к остальным законам и подзаконным источникам норм права в сфере культуры, следственная и судебная практика в ходе квалификации указанных преступлений вынуждена руководствоваться тем весьма объемным по форме и содержанию понятием культурных ценностей, которое закреплено в ст. 6 и 7 Закона "О вывозе и ввозе культурных ценностей".

После того, как российский законодатель Федеральным законом от 22 августа 2004 г. N 122-ФЗ установил, что ч. 2 ст. 2 Основ, предусматривавшая их приоритет над остальными актами законодательства в сфере культуры, утратила силу, противоречие между двумя законами в части определения юридического понятия культурных ценностей не исчезло. По-прежнему полное устранение существующей коллизионной ситуации возможно только путем дальнейшего совершенствования действующего законодательства.

С этой целью канд. юрид. наук В.Г. Беспалко полагает необходимым ввести в оборот новый термин, обозначающий совокупность материальных и духовных ценностей, именуемую в ст. 3 Основ культурными ценностями, например "культурное богатство" [Беспалко, 2005, с.31], и в дальнейшем употреблять выражение "культурные ценности" только применительно к материальным предметам, обладающим культурной значимостью. То есть культурные ценности должны рассматриваться как овеществленная разновидность культурного богатства.

Применение для этих целей широко употребляемых выражений "культурное наследие" или "культурное достояние" представляется неприемлемым, поскольку они уже используются в Основах законодательства РФ о культуре в несколько ином значении. Предлагаемое понятие "культурное богатство" и содержащееся в Законе РФ "О вывозе и ввозе культурных ценностей" понятие "культурные ценности" отличаются по своему содержанию от понятий "культурное наследие" и "культурное достояние" тем, что они вобрали в себя те или иные явления культурной жизни, независимо от времени их происхождения и формы собственности на них.

Также для разрешения данной проблемы необходимо ввести единообразное понимание Культурных ценностей и в Уголовный Закон. Предлагается ввести новую главу (Преступления, совершаемые по поводу культурного богатства) в разделе VIII.Преступления в сфере экономики. Данная глава будет включать уже существующие статьи в УК РФ(ст.164,190,243), что придаст большую значимость объекту уголовно-правовой охраны.

Нужно отметить, что практике расследования и судебного рассмотрения уголовных дел о преступлениях, предусмотренных ст. 164, 188, 190 и 243 УК РФ, известны случаи, когда в отношении одного и того же предмета преступного посягательства один эксперт давал положительный ответ на вопрос о его принадлежности к культурным ценностям, а другой - отрицательный. Это связано с тем, что не существует единого перечня благ, считаемых культурными ценностями.

Можно согласиться с тем, что определение понятия культурных ценностей через максимально подробное указание всевозможных их видов и категорий действительно очень важно для целей законодательства, призванного защитить их от незаконных вывоза, ввоза и передачи права собственности на них, не препятствуя при этом развитию международного культурного сотрудничества, взаимному ознакомлению народов России и других государств с культурными ценностями друг друга. Однако попытки определить суть какого-либо объекта через перечень его видов исчерпывающего или открытого характера, как правило, оказываются несостоятельными. Очевидно, что ценности как материальной, так и духовной культуры характеризуются таким многообразием форм своей объективизации, что составить и закрепить в законодательстве их полный список не представляется возможным, тем более в нынешний век стремительно развивающихся науки, техники, новых видов и методов творческой деятельности, их компиляции и т.д. Выражение же понятия культурных ценностей в законе через их перечень, подлежащий расширительному толкованию, вообще лишено смысла, поскольку становится непонятным упоминание в правовых нормах одних видов результатов творческой деятельности человека и игнорирование других.

Субъективизм в определении культурной значимости тех или иных предметов может быть преодолен, если следовать соответствующим рекомендациям Верховного Суда РФ. Так, согласно п. 9 Постановления Пленума ВС РФ от 25 апреля 1995 г. N 5 "О некоторых вопросах применения судами законодательства об ответственности за преступления против собственности" особая историческая, научная и культурная ценность похищенных предметов или документов определяется на основании экспертного заключения с учетом не только их стоимости в денежном выражении, но и значимости для истории, науки, культуры. Представляется, что данное указание Пленума ВС РФ должно стать юридически обязательным правилом. Для этого полагаем целесообразным дополнить ст. 196 УПК РФ, предусматривающую основания обязательного назначения судебной экспертизы, новым пунктом следующего содержания: "6) историческое, художественное, научное или иное культурное значение предметов или документов".

После внесения таких изменений возникнет необходимость в разработке универсального определения культурного богатства, включающего полный перечень культурных ценностей. А правоприменитель, основываясь на результатах судебной экспертизы, каждый раз будет решать, относится ли тот или иной объект к числу культурных богатств в индивидуальном порядке.

ПРИЛОЖЕНИЕ

УПК РФ:

Статья 196. Обязательное назначение судебной экспертизы

Назначение и производство судебной экспертизы обязательно, если необходимо установить:

1) причины смерти;

2) характер и степень вреда, причиненного здоровью;

3) психическое или физическое состояние подозреваемого, обвиняемого, когда возникает сомнение в его вменяемости или способности самостоятельно защищать свои права и законные интересы в уголовном судопроизводстве;

4) психическое или физическое состояние потерпевшего, когда возникает сомнение в его способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела, и давать показания;

5) возраст подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, когда это имеет значение для уголовного дела, а документы, подтверждающие его возраст, отсутствуют или вызывают сомнение.

Закон от 15 04.93 "О вывозе и ввозе культурных ценностей":

Статья 7. Категории предметов, подпадающих под действие настоящего Закона

Под действие настоящего Закона подпадают следующие категории предметов:

исторические ценности, в том числе связанные с историческими событиями в жизни народов, развитием общества и государства, историей науки и техники, а также относящиеся к жизни и деятельности выдающихся личностей (государственных, политических, общественных деятелей, мыслителей, деятелей науки, литературы, искусства);

предметы и их фрагменты, полученные в результате археологических раскопок;

художественные ценности, в том числе:

картины и рисунки целиком ручной работы на любой основе и из любых материалов;

оригинальные скульптурные произведения из любых материалов, в том числе рельефы;

оригинальные художественные композиции и монтажи из любых материалов;

художественно оформленные предметы культового назначения, в частности иконы;

гравюры, эстампы, литографии и их оригинальные печатные формы;

произведения декоративно-прикладного искусства, в том числе художественные изделия из стекла, керамики, дерева, металла, кости, ткани и других материалов;

изделия традиционных народных художественных промыслов;

составные части и фрагменты архитектурных, исторических, художественных памятников и памятников монументального искусства;

старинные книги, издания, представляющие особый интерес (исторический, художественный, научный и литературный), отдельно или в коллекциях;

редкие рукописи и документальные памятники;

архивы, включая фото-, фоно-, кино-, видеоархивы;

уникальные и редкие музыкальные инструменты;

почтовые марки, иные филателистические материалы, отдельно или в коллекциях;

старинные монеты, ордена, медали, печати и другие предметы коллекционирования;

редкие коллекции и образцы флоры и фауны, предметы, представляющие интерес для таких отраслей науки, как минералогия, анатомия и палеонтология;

другие движимые предметы, в том числе копии, имеющие историческое, художественное, научное или иное культурное значение, а также взятые государством под охрану как памятники истории и культуры.

Литература

Беспалко В.Г. Понятие и признаки культурных ценностей как предметов преступлений // Журнал российского права. 2005. - № 3.

Булатов Р.Б. Культурные ценности: правовая регламентация и юридическая защита: Дисс. … канд. юрид. наук. Спб., 1995.

Горбачёв В.Г., Растопчин В.Г., Тищенко В.Н. Культурные ценности. М., 1994.

Первушин В.М. Расследование краж предметов антиквариата. М., 1992.

Сергеев А.П. Культурные ценности как правовая категория // Правоведение. 1990. № 4.

А.В. Коряковцев