Публичная речь сквозь призму инвективности

(типологический этюд)

Перемены, произошедшие в современном российском обществе за последние 15-20 лет, привели к коренным изменениям публицистической речи в частности и публичной речи в целом. Изменилось и само понятие «публичная речь», с функционированием которой в последние годы в основном и связаны многочисленные судебные процессы по защите чести, достоинства и деловой репутации[23].

В 70-е гг. прошлого века публичная речь определялась как особый вид общественной практики, осуществляемой с позиций родовидовой классификации в следующих сферах: социально-политической, включавшей в себя различные виды политической, дипломатической, военно-патриотической, митинговой, агитаторской и лекторской речи (например, последний вид речи составляли доклады на социально-политические темы и отчетные доклады на собраниях); академической, объединяющей вузовскую лекцию и научный доклад; судебной, в состав которой исследователи относили такие виды речи, как обвинительная (прокурорская), общественно-обвинительная, защитительная (адвокатская), самозащитительная (речь обвиняемого); социально-бытовой (такие виды речи, как похвальная юбилейная, застольная и поминальная); богословско-церковной (речь на соборе или проповедь) [Апресян, 1972, с.62-63].

К характерным признакам публичной речи («публичного слова») середины двадцатого века Г.З. Апресян относит следующие: высокую степень информативности (причем информация должна быть предметной, добротной и показательной, упорядоченной и систематизированной); тематическую направленность, логичность, композиционную четкость, ориентированность на «идейно-политический уровень и общую культуру аудитории», знание особенностей устной речи, которая может быть «уверенной и страстной, торжественной и пафосной, деловой и суховатой, теплой и мягкой, грубой и мрачноватой, крикливой и легкомысленной, меланхолической и монотонной, казенной или канцелярской и т.п.» [Там же, с. 128-129], в частности, учета того, что не все свойства устной речи годятся для публичного выступления. Очевидно, что публичная речь «эпохи развитого социализма» могла быть деловой, уверенной и страстной, торжественной и пафосной, но ни в коем случае не суховатой, грубой и мрачноватой, крикливой, легкомысленной и меланхолической. Справедливости ради следует сказать, что монотонность, казенность стиля или канцеляризмы – это то, что противопоказано публичной речи независимо от ее временных и пространственных характеристик.

Демократические завоевания современного российского общества (свобода слова, устранение цензуры, политический плюрализм и т.п.) привели, по мнению исследователей, к существенному преобразованию русского дискурса в целом [Стернин, 1998, с. 18]; в частности, изменения обусловлены преобразованием уже существующих дискурсов (например, публицистического) и формированием ряда новых, обслуживаемых именно публичной речью: политического (плюралистического по своей сути), рекламного, коммерческого и др.

Понятие «публичная речь», на наш взгляд, исходя из словарных дефиниций, практики общественного функционирования и выполняемых функций, включает в себя в настоящее время не только речь устную, но и некоторые виды письменной речи[24].

Словарная дефиниция прилагательного публичный содержит два значения: «1. Осуществляемый в присутствии публики; открытый, гласный». 2. Предназначенный для публики, общества» [Современный толковый словарь русского языка, с.653], а также «2. Общественный, не частный» [Ожегов, Шведова, 1999, с. 547]. Словарь иностранных слов возводит прилагательное публичный к латинскому publicus, т.е. «общественный, совершающийся в присутствии публики, открытый, гласный, общественный, не частный» [Современный словарь иностранных слов, с.502], а словарь синонимов вводит прилагательное публичный в следующий синонимический ряд: гласный, открытый, всенародный [Александрова, 1975, с. 439].

Таким образом, публичная речь может быть охарактеризована, с одной стороны, как общественно значимая, открытая речь, которая интересна большому количеству членов общества (публике), а с другой стороны, как речь, содержащая информацию, важную и полезную для общества в целом. Интересно, что существительное публика, трактуемое современными словарями как «1. Собир. Лица, находящиеся где-нибудь в качестве зрителей, слушателей, пассажиров и т.п. …. а также вообще люди, общество»(выделено мною – Т.Ч.) [Ожегов, Шведова, 1999, с. 631], имеет общий корень с двумя производными прилагательными, представляющими собой разные формы реализации публичной речи как речи, ориентированной на б о льшую часть общества, – публичный и публицистический. Таким образом, публичная речь предстает в двух разновидностях: собственно публичной речи и речи публицистической.

Один из возможных вариантов разграничения двух видов публичной речи, адресованной большинству членов общества, представлен в схеме 1. В основе разграничения – экстралингвистические и лингвистические факторы, обусловливающие функционирование языка в различных ситуациях общения: сфера и вид общественной деятельности, форма общественного сознания и совокупность стилистически маркированных языковых средств.

Схема 1. Виды публичной речи

Современные исследования, описывающие требования к публично произносимой или письменной речи, предназначенной большинству членов общества, исходят из совокупности представлений об общественно признаваемых нормах и правилах публичной речи, ситуациях, когда она необходима, нормативном содержании публичного выступления, критериях ее оценки, в основе которых лежат представления о русском риторическом идеале и параметрах эффективности выступления [Стернин, 2004, с. 221]. В то же время публичная речь аномальная, в которой нарушены необходимые нормы и требования – особенно нормы морально-этические, ущемляющие честь, достоинство и деловую репутацию субъекта речи и являющиеся последствиями нарушений правил и норм речевого поведения в публичной сфере, в современной лингвистике почти не представлены, хотя сама эта речь в настоящее время активно изучается[25]. Попытка обобщить виды ситуаций публичного речевого общения, в которых наиболее часто (по материалам судебно-лингвистической практики) встречаются нарушения правил и норм публичной речи, представлена в схеме 2.

Схема 2. Типичные ситуации нарушения правил и норм публичной речи

Ряды разновидностей устных и письменных публичных текстов, продуцируемых с нарушением правил и норм публичного общения, являются принципиально открытыми как в силу своей неизученности, так и в связи с многообразием реально возможных ситуаций официального и полуофициального общения.

1. Для иллюстрации представленных в схеме 2 разновидностей публичной речи обратимся вначале к ее левой части (устная публичная речь). Как показывает современная судебно-экспертная практика, нарушения норм публичного устного общения связаны прежде всего с использованием инвективной лексики преимущественно бранного характера. Такого рода нарушения встречаются в различных ситуациях официального и полуофициального общения.

Например, в ходе судебного заседания один из свидетелей, неудовлетворенный результатами допроса, выходя из зала суда, бросает в адрес официального лица обвинение: Сволочь ты, такие не должны работать в милиции! Результаты семантико-стилистического анализа лексемы сволочь – «негодяй, мерзавец», сопровождаемой в словарных статьях современных словарей русского языка пометами просторечное (т.е. выходящее за пределы литературного языка) и бранное, а также уже накопленный в практике лингвистической экспертизы опыт квалификации подобного рода слов и словосочетаний позволяют отнести анализируемое слово к разряду слов литературного языка, в самом значении которых заключена негативная (бранная) оценка кого-либо как личности, с достаточно сильной негативной экспрессией [Цена слова, 2002, с. 149-152]. На основании этого лексема сволочь квалифицируется как ненормативная, инвективная, бранная отрицательная оценка личности, унижающая ее честь и достоинство, а само высказывание квалифицируется как оскорбительное для S, как высказывание неприличного характера, недопустимое для употребления в условиях публичной речи.

Следующий пример иллюстрирует другую ситуацию конфликтного публичного общения – оскорбление в условиях общественного учреждения (школа, медпункт, магазин и т.п.). Сложность квалификации высказываний в этих и подобных сферах обусловлена тем, что они протекают в сугубо устной форме, причем, если в условиях судебного разбирательства подобные высказывания, как правило, сразу фиксируются на бумаге, то в условиях полуофициального публичного общения такая фиксация невозможна, что приводит к возникновению нескольких вариантов высказываний, а участники речевого конфликта подчас отказываются от приписываемых им высказываний. Эксперт же при этом имеет дело не с оригиналом, а с его письменной копией, извлеченной либо из материалов дела, либо из постановления суда о назначении судебной лингвистической экспертизы. Например, в определении одного из судов г. Барнаула указывается, что ответчица N (учитель) отрицает факт оскорбления ученицы S словами «горшок» и «свинья» (Извини, но ты и свинья), полагая, что обвинение надумано, а объяснительные учащихся, подтверждающие факт существования подобных оскорблений N в адрес S, написаны по указанию директора школы с целью увольнения ее с работы.

Еще сложнее квалифицировать факт оскорбления в условиях полуофициального телефонного разговора (например, разговор заведующего кафедрой с одним из сотрудников), поскольку он носит уже не столько публичный, сколько межличностный характер, также не предполагающий одновременной письменной фиксации, а следовательно, допускающий различные субъективные искажения исходных выражений текста. Например, в определении суда одного из районов г. Барнаула экспертам предлагалось проанализировать текст телефонного разговора, записанный со слов одной из заинтересованных сторон, а именно истца, и определить, какую смысловую нагрузку несут выражения «завалила» и «сфальсифицировала» в следующей телефонограмме: «Я, M…, свидетельствую о том, что N в телефонной беседе со мной заявил о том, что P «завалила» 2 доклада, сделанных ею на съезде психиатров России, сфальсифицировала представленную ей в докладах информацию и я совершенно напрасно занимаюсь поддержкой такого специалиста».

Проанализировав предложенный текст и отметив, что данное высказывание содержитоценочное суждение, выраженное при помощи эмоционально-оценочного сочетания «завалила» два доклада (ср.: завалить – перен. «потерпеть неудачу» [Солганик, 2002]), и утверждение о факте: сфальсифицировала представленную информацию», также выраженную экспрессивно, ср.: фальсифицировать – «подделать, исказить информацию с целью выдать за подлинную, настоящую» [Ожегов, Шведова], эксперты вынуждены были отметить, что данное высказывание представляет собой фрагмент пересказа телефонного разговора субъектов M и N, поэтому оно не может быть квалифицировано лингвистом-экспертом в плане выявления среди этих высказываний фактов и оценочных суждений именно ответчика N.

2. Как показано на схеме 2, к разновидностям письменной публичной речи прежде всего относятся разнообразные письма-заявления, письма-обличения, письма-жалобы и письма-протесты официальных и неофициальных лиц в различные государственные инстанции. Характер оскорблений в этих видах публичной письменной речи связан не столько с использованием инвективной или бранной лексики, сколько с обнародованием каких-либо неблаговидных фактов, направленных на социальную (общественную) оценку поступков и поведения какого-либо официального лица. Очевидно, что исковые заявления по такого рода текстам связаны прежде всего с защитой чести, достоинства и деловой репутации истца, а эксперту-лингвисту предлагается на основе анализа фрагментов текста установить, «имеет ли место в данных высказываниях утверждение о фактах или оценочное суждение автора»; «является ли информация, выраженная в словах, предложениях… 1) порочащей, оскорбляющей честь, достоинство и деловую репутацию истца, 2) сведениями о фактах или оценочными суждениями». Иногда подобные вопросы носят гораздо более развернутый и взаимосвязанный характер, например: 1) Содержатся ли в книге N «Вот так и живем» негативные сведения (информация) о деятельности P – бывшего декана одного из факультетов учебного заведения – о каких-либо конкретных событиях или фактах, нарушении деканом моральных принципов, совершении нечестных поступков, неправильном поведении в трудовом коллективе, о его личных, деловых и моральных качествах? В каких высказываниях содержится негативная информация?; 2) Если в вышеуказанном тексте есть негативные сведения о деятельности бывшего декана одного из факультетов учебного заведения, то в какой форме они выражены: утверждения, предположения, вопроса?; 3) Если в представленных материалах содержится негативная информация о деятельности бывшего декана одного из факультетов учебного заведения, то воспринимается ли эта информация как умаляющая деловую репутацию, как чернящая доброе имя, задевающая честь и достоинство субъекта речи?; 4) Подтверждает ли лингвостилистический анализ нижеследующих высказываний, содержащихся в книге N, что в них содержатся негативные сведения о деятельности бывшего декана одного из факультетов учебного заведения, умаляющие его деловую репутацию, чернящие его доброе имя, задевающие его честь и достоинство?

Очевидно, что такого рода вопросы требуют от эксперта-лингвиста применения особой методики анализа, направленной на выделение из всей совокупности предложенных для анализа суждений утверждений о фактах или оценочных суждений автора[26]. Для распознавания утверждений о фактах может быть, в частности, использован пропозициональный анализ высказываний (ср.: пропозиция – логический аналог ситуации, состоящий из логического подлежащего, представляющего собой предмет суждения, и логического сказуемого, являющегося высказыванием о предмете суждения), который позволяет не только выделить из анализируемого суждения семантическое ядро – пропозицию, аналогичную по своей структуре факту, но и определить отношение значения предложения к действительности (через показатели времени, наклонения и др.) и эмотивное (т.е. экспрессивно-оценочное) отношение говорящего к сообщаемому [Языкознание, 2000, с.401] (через стилистическую окраску употребленных в высказывании языковых единиц, стилистические фигуры, общую стилистическую тональность текста и т.д.).

Таким образом, на наш взгляд, публичные тексты, как устные, так и письменные, в последнее время все чаще становятся объектом лингвистического экспертного обсуждения, что требует решения ряда как теоретико-типологических, так и практико-экспертных задач, связанных с квалификацией инвективных высказываний, а также разработкой приемов и методов их анализа в соответствии с юрислингвистической и судебной практикой.

Литература

Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка. М., 1975.

Апресян Г.З. Ораторское искусство. Изд.2. М., 1972.

Бринев К.И. О презумпциях лингвистической экспертизы: конфликтные высказывания на шкалах «сведение/мнение», «утверждение/предположение», «оценка/факт» // Юрислингвистика – 7: Язык как феномен правовой коммуникации. Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н.Д. Голева. Барнаул, 2006.

Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999.

Современный словарь иностранных слов. М., 1992.

Современный толковый словарь русского языка. СПб., 2001.

Солганик Г.Я. Толковый словарь: Язык газеты, радио, телевидения. М., 2002.

Стернин И.А. Общественные процессы и развитие современного русского языка: Очерк изменений в русском языке конца ХХ века. Воронеж-Пермь, 1998.

Стернин И.А. Категория «публичная речь» в национальном коммуникативном сознании // Риторика в модернизации образования. Мат-лы докл. участников Восьмой междунар. конф. по риторике. М., 2004.

Цена слова / Под ред. М.В. Горбаневского. М., 2001.

Цена слова / Под ред. М.В. Горбаневского. М., 2002.

Юрислингвистика – 5: Юридические аспекты языка и лингвистические аспекты права. Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н.Д. Голева. Барнаул, 2004.

Юрислингвистика – 6: Инвективное и манипулятивное функционирование языка. Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н.Д. Голева. Барнаул, 2005.

Юрислингвистика – 7: Язык как феномен правовой коммуникации. Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н.Д. Голева. Барнаул, 2006.

Языкознание. Большой энциклопедический словарь. М., 2000.