Коллективизация сельского хозяйства

Коллективизация, проходившая в СССР в конце 20-х – в 30-е гг., – это форсированное насильственное объединение индивидуальных крестьянских хозяйств в коллективные хозяйства (колхозы), подконтрольные государству, прямой переход от мелкого крестьянского хозяйства к крупному коллективному без переходных форм кооперации. Курс на коллективизацию был взят XV съездом ВКП(б) в декабре 1927 г. Первоначально предполагалось, что к концу первой пятилетки в колхозах будет объединено 18–20% крестьянских хозяйств.

В конце 1927 – начале 1928 гг. возникли серьезные хлебозаготовительные трудности, связанные как с небогатым урожаем, так и с нежеланием крестьян сдавать государству хлеб по низким твердым ценам. Чтобы получить больше зерна из деревни, искусственно завышались цены на промышленные товары и снижались закупочные цены на продукцию сельского хозяйства. Эта политика дала сбой во время закупочной кампании 1927 г. К этому времени 62,7% всех крестьянских хозяйств составляли середняцкие хозяйства и около 4% – «кулацкие», то есть фермерские, которые давали более 60% товарного хлеба. Земля находилась во временном частном пользовании. Заплатив налоги, крестьяне отказывались продавать государству зерно по низким ценам. Недостача зерна по хлебозаготовкам грозила продовольственными затруднениями в растущих городах и срывом экспортных поставок, что привело бы к снижению темпов индустриализации. Можно было применить материальные стимулы в духе НЭПа: увеличить закупочные цены, снизить стоимость предметов ширпотреба; за сданное зерно продавать крестьянам сельскохозяйственную технику и тому подобное. Эти меры предлагали использовать Н. Бухарин, А. Рыков и их сторонники. Бухарин попытался обосновать вариант достаточно быстрого сбалансированного развития индустриального и аграрного секторов экономики («американский вариант») на основе преимущественно рыночных связей между городом и деревней, без чрезвычайных мер. Им предусматривалось развертывание крупных коллективных хозяйств в зерновых районах, индустриализация сельского хозяйства (создание небольших предприятий по переработке сельхозпродукции в деревне). Но основой аграрного сектора, по его мнению, еще долго должны были оставаться индивидуальные крестьянские хозяйства.

Другой путь предполагал чрезвычайные, насильственные меры, характерные для времен «военного коммунизма». За этот путь выступал Сталин и его окружение. Победила вторая точка зрения. Сталинская модель – это вариант скачкообразного развития («русский вариант», по терминам Бухарина), основанный на максимальной концентрации ресурсов на магистральном направлении – в тяжелой индустрии за счет напряжения всей хозяйственной системы, перекачки средств из «второстепенных» отраслей (сельского хозяйства, легкой промышленности). После модернизации тяжелой индустрии должно было быть проведено и техническое перевооружение временно «ущемленных» сельского хозяйства и легкой промышленности. По мнению Сталина, надежды на быструю ликвидацию товарного голода, а значит и индустриализацию в условиях рыночного равновесия была иллюзорна.

Открытое столкновение двух концепций произошло в начале 1929 г. Исход ожесточенной дискуссии решил контроль Сталина над партаппаратом, ОГПУ, а также простота, доступность и «коммунистическая привлекательность» его курса для партии, рабочих и бедного крестьянства, недовольных НЭПом и его «гримасами». В апреле 1929 г. объединенный пленум ЦК и ЦКК и XVI партконференция осудили «правый уклон».

Коллективизация проводилась в два этапа. Первый: 1928–1929 гг. – конфискация и обобществление скота, создание колхозов по местной инициативе. С начала 1928 г. были предприняты чрезвычайные меры: за отказ от сдачи хлебных «излишков» по низким государственным ценам стали применять 107 статью Уголовного Кодекса – конфискация всего имущества с передачей 25 % конфискованного бедноте. Роль исполнителей играла местная беднота и приезжавшие из города рабочие и коммунисты, которые по числу первого набора стали называться «двадцатипятитысячниками».

В начале 1930 г. деревня просила – возьмите все, но дайте карточки. Не дали. К весне 1930 г. выяснилось, что технику, конфискованную у кулаков, никто не ремонтировал, и она оказалась непригодной к севу. Пришлось пахать на лошадях, а бороновать - на коровах – днем, а вечером коровы доились с кровью. Мало того, в некоторых регионах вышел даже приказ: боронование производить бабами, приравняв их к 1/2 коровы и 1/8 лошади.

Второй этап: 1930―1932 гг. После постановления ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г. «О темпе коллективизации» началась спланированная в Москве кампания «сплошной коллективизации» в заранее установленные сроки. Местным органам было рекомендовано начать соревнование за перекрытие указанных в постановлении сроков. В ответ на жесткие действия властей с большей силой развернулось протестное крестьянское движение. Если в 1926 г. по данным ОГПУ произошло 63 восстания, в 1927 – около 500, в 1928 – 709, в 1929 – 1190, то в первые месяцы 1930 – 2 тыс. В подавлении восстаний участвовали не только войска ОГПУ – НКВД, но и регулярная армия, авиация.

Параллельно с коллективизацией, согласно постановлению ЦК компартии от 30 января 1930 г. «О мерах по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации», проводилась политика «ликвидации кулачества как класса». За 3 года (1930 – 1932) раскулачено до 1,5 млн. крестьянских хозяйств, или около 12 млн. человек. Во время раскулачивания погибло около 6 млн. крестьян. Только за зиму 1931 г. в Сибири умерло 250 тыс. детей раскулаченных крестьян.

В отличие от Сталина, Гитлер не тронул хозяев, но отобрал у них 95 % прибыли и положил ее в кассу государства. В Европе рассказывали такой анекдот: Гитлер отобрал у крестьянина молоко, но корову оставил, а Сталин забрал молоко вместе с коровой.

Вскоре последовала новая волна репрессивных мер. 7.08.1932 г. (отсюда одно из прозвищ закона: «семь на восемь») был принят закон об охране социалистической собственности, который вводил за хищение колхозной собственности расстрел с конфискацией всего имущества (а при смягчающих обстоятельствах - лишение свободы на срок не менее 10 лет с конфискацией имущества). Этот сталинский закон карал голодных матерей и их умирающих от голода детей, которые ночью «стригли» неубранные колоски хлеба на колхозных полях. Их прозвали «парикмахерами», а закон получил еще одно прозвище – «о пяти колосках». Только за 5 последующих месяцев по данному закону было осуждено 54,6 тыс. чел. Из 2 тыс. расстрельных приговоров 1 тыс. – приведена в исполнение. За первый год осуждено 300 тыс. чел. Из них 5 % – к расстрелу, 55% – к 10 годам. Отменен был этот чудовищный сталинский закон только в 1959 г.

Итогом коллективизации стал смертный голод 1932–1933 гг. с людоедством и трупоедством на Украине, Северном Кавказе, Поволжье, Дону, Южном Урале и Казахстане. Здесь хлеб был конфискован на нужды индустриализации полностью. Голод унес более 7 млн. человеческих жизней. Были введены заградительные отряды, которые штыками и пулеметами загоняли умирающих от голода колхозников обратно – умирать в родном доме. Голодающих не пускали в города, тем более в столицу, чтобы они не портили парадную витрину строительства социализма.

Несмотря на голод, экспорт зерна из СССР с 1928 по 1933 гг. составил 14,31 млн. тонн. С января 1933 г. были введены обязательные поставки колхозной продукции государству по символическим ценам, в 10–12 раз меньшим, чем рыночные.

Машинная техника вплоть до 1958 г. не принадлежала колхозам, а находилась в государственных машинно-тракторных станциях (МТС), которые обрабатывали колхозные поля за весьма высокую натуральную плату. К 1932 г. было создано 2400 МТС.

В результате обобществления единоличных крестьянских хозяйств в 1931 г. в колхозах их находилось 52%, в 1932 – 61,5%, к концу 2-й пятилетки – 93%.

Насильственная коллективизация привела к раскрестьяниванию страны, а у советского руководства на ряд десятилетий вперед прочно укоренился глубоко ошибочный взгляд на колхозы как на источник дешевой сельхозпродукции и столь же дешевой рабочей силы.