ТЕМЫ РЕФЕРАТОВ 1 страница

1. «Революция менеджеров» и её роль в становлении системы управления неклассического типа

2. Средний класс как результат социальной политики левоцентристских администраций

3. Причины нарастания децентрализации в управлении экономикой и обществом в послевоенную эпоху

4. Сущностные черты управления эпохи постмодерна

5. Сущностные черты управления эпохи постиндустриальной эпохи

6. Информационная эпоха как результат объективации управления неклассического типа

7. Актуальная и достоверная информация как основание продуктивного управления

Глава 6. Продуктивная социальная регуляция – стержневая задача управлении государством и обществом

В настоящее время, когда государственное и муниципальное управление и управление в экономической сфере осуществляется на основании постнеклассических схем, в которых доминирует децентрализация и планомерность, важнейшим инструментом управленческого воздействия на общество и локальное территориальное сообщество становится социальная регуляция.

Различные аспекты существования общества как саморазвивающейся и саморегулирующейся системы являются объектом применения управления как на уровне государственного целого, так и на регионально-муниципальном уровне или уровне субъекта экономики. Однако ряд вопросов, определяющих состояние и перспективы изменения современного общества, еще не получил должного внимания со стороны управления и не имеет необходимого отражения в философско-социологической литературе. К числу их принадлежит проблема системности социальной регуляции в единстве действия и проявления ее рациональных и иррациональных факторов в деятельности многообразных организаций, возникающих в человеческой практике.

В то же время, не очевидно, что проблема социальной регуляции вообще не исследуется в научной литературе: обычно она упоминается в том или ином аспекте, но не рассматривается в своей органической целостности и единстве, будучи представленной как фундаментально обоснованная научная концепция. Наиболее явные попытки создать своё видение социальной регуляции можно увидеть в юриспруденции, психологии и социологии.

Социология организаций, согласно концепции А.И. Пригожина, рассматривает социальную регуляцию в качестве важной составной управления, которое включает:

1) целевое воздействие субъекта управления на объект через приказ, задание, стимулирование, координацию и т.д.;

2) организационный порядок, выражаемый в системе норм и правил деятельности и поведения индивида в организации, внешне заданных по отношению к работнику;

3) самоорганизацию, понимаемую как спонтанное регулирование коммуникационных процессов.

Согласимся с выводом А.И. Пригожина о том. что в социальных системах (группах, организациях, локальных территориальных сообществах, регионах и т.д.) действуют три основных типа социальных регуляторов[152]. Регулирование, в том числе и социально-экономическое, происходит не только на уровне самоорганизации, выражающей процесс спонтанного регулирования: оно и тесно связано с двумя составляющими частями управленческой коммуникации - целевым воздействием субъекта на управляемый объект и организационным порядком, представленным в качестве системы норм и правил деятельности и поведения. Содержательно социальное регулирование и управление на государственном и муниципальном уровне фактически совпадают.

С учетом этого, следует принять во внимание и другую позицию, в рамках которой сущностным признаком управления признаётся целеполагание как сознательное воздействие субъекта управления на управляемую систему, а управление рассматривается целенаправленным организационным воздействием материального, технологического, экономического, административного, идеологического характера на объект. Смысл коммуникации такого типа – упорядочение, активизация и регулирование состояния управляемого объекта. Очевидно, что упорядочение, имеющее место в процессах организации и самоорганизации в живой и неживой природе, не следует сводить к управлению и на этой основе полагать, что управление имеет универсальный характер и присуще как социальному, так и биологическому и иным уровням бытия материи. В природе, в том числе и в неживой, нет управления, но есть самоупорядочение, регуляция и саморегуляция на основании объективных закономерностей развития, следовательно, и здесь проходят процессы самоорганизации. Закономерен вывод о том, что соотношение управления и регуляции демонстрирует антропогенный характер управления: до появления человеческого общества природа не нуждалась в управлении, но процессы регуляции и саморегуляции, упорядочения и самоупорядочения имели место. Но и человечество на ранних этапах социализации не знало управления, которое выделяется из руководства в особый вид деятельности лишь в предгосударственную эпоху. С появлением коммуникаций, опосредуемых отношениями собственности, и возникает управление с целеполагающим сознательным воздействием на объект, смысл которого в упорядочении, регулировании, детерминации. Таким образом, управление, во-первых, определяется как упорядочение, регулирование, детерминация, во-вторых, процессы коммуникации в форме регуляции и саморегуляции являются атрибутом лишь живой природы, что указывает на возникновение управления исторически позже руководства и социального регулирования, что включает его с помощью опосредования в процессы регулирования.

Управление как специфическая форма бытия социального регулирования имеет в качестве важнейшего основания признание приоритета объективных законов развития природы и общества. Общество, человек, государство, экономика, культура и иные важнейшие институты человечества являются частью живой природы и элементами единого ноосферного образования, регулирование процессов жизнедеятельности в котором осуществляется в соответствии с действием законов природы, основным векторным проявлением которого выступает движение, изменение в сторону ноосферной упорядоченности, связанной с деятельностью человека. В рассматриваемой взаимозависимости регуляция природная и социальная регуляция соотносятся как целое и часть, а изменения в обществе коррелируются с ритмами природы, ибо как доказал Н.Н. Моисеев, эволюцией биосферы и ноосферы движут, прежде всего, потоки информации, энергии, вещества, направляемые и регулируемые всей системой этих сфер[153].

Коммуникация в управлении формирует в межличностном взаимодействии поля социального напряжения. Причем, социальная регуляция включает в процесс социокультурную составляющую, что имеет значение прежде всего в межличностном регулировании в рамках трудовой кооперации и общественной самоорганизации. Характер общественной связи, устанавливая приоритет социокультурных оснований в регулировании поведения людей как на уровне бытия объективных социальных общностей, так и на индивидуально-личностном уровне, в различных сферах и видах деятельности имеет важное значение в саморегуляции общественных систем. Но государственно организованное общество немыслимо без института управления. Государство с его жесткой детерминацией и организацией, устанавливая определенным порядком общеобязательные правила, нормы и коммуникации, играющие первоочередную роль в существовании и развитии общества, создаёт не только условия жизни отдельного индивида, но и аккумулирует созидательную энергию индивидов для реализации идей, целей, установок ценностного характера, воплощающихся в рамках национальной идеи.

Для реализации собственных многочисленных потребностей человек самоорганизуется и создаёт организации. Организация как результат межличностной коммуникации – явление исторически меняющееся, но постоянно выполняющее определяющие функции в системе факторов прогресса человечества. Вместо пространных рассуждений о сущности организации в современную эпоху процитируем Ульриха Бека - ведущего социолога современной Германии. Исследователь делает вывод: «… Под организациями имеются ввиду специальные акторы, располагающие определённым количеством членов, финансовыми и пространственными ресурсами, а также определённым правовым статусом…Я различаю (по первым, грубым прикидкам) три организации: это государства, всемирно-экономические акторы и акторы глобального гражданского общества…Это означает, что старый национально-государственно-интернациональный институциональный порядок не является онтологической данностью…» [154].

Управление как инструмент реализации национальной идеи на уровне общегосударственной или общенациональной организации социальной коммуникации нередко употребляется в социально-философском дискурсе. Однако это ставит вопрос о качестве его научного осмысления: зачастую при помощи рассматриваемого понятия стремятся дать характеристику всего многообразия общественных коммуникаций и тем самым, по мнению Ж.Т. Тощенко, стирают грани научного знания и любого нарратива (социокультурного толкования управления как института в нашем случае). Частота использования социокультурных качеств и элементов в процессах управления указывает на определенные сдвиги в ракурсе рассмотрения социально-экономических и политических явлений, об изменении содержания культуры управления, о возрастающем интересе к соотношению между культурой и формами коммуникаций, что ведёт к отказу от упрощенного рассмотрения общества как совокупности общественных отношений. Возрастает интерес к «стыку» между экономическими, социальными и политическими коммуникациями и культурой управления, к её превращению в фокус объяснения, понимания жизни общества. В то же время следует учитывать, что социокультурные коммуникации не являются неким объединяющим феноменом. Только в управлении отражается целостность совокупности социального, экономического и политического, спаянной воедино миром культуры, который не реально не существует вне своего живого носителя - человека»[155].

Труды М. Вебера, П.А. Сорокина, Т. Парсонса имеют важнейшее методологическое значение для понимания социокультурных и институциональных оснований социальной регуляции как элемента управления. Согласно М. Веберу, управление выступает как действие, несущее определенный социальный, политический или экономический смысл и испытывающее при этом регулирующее воздействие этого смысла. Поэтому смысл управления раскрывается у М. Вебера через понятие социального действия, которое одновременно ориентировано на прошедшее, настоящее или ожидаемое в будущем поведение других. Но не все типы коммуникации являются «социальными» в принятом здесь смысле. В работе «Основные социологические понятия» Макс Вебер раскрывает методологический смысл явления: «Внешнее действие не может быть названо социальным, в том случае, если оно ориентировано на поведение вещных объектов. Внутреннее отношение носит социальный характер лишь в том случае, если оно ориентировано на поведение других»[156]. Следовательно, и в экономике, и в политике, и в жизни локального территориального сообщества лишь те коммуникации имеют социальный характер, чьё действие по своему смыслу ориентировано на поведение других. М. Вебер не считает социальным действием чисто подражательное действие, совершаемое индивидом под влиянием бессмысленно воспринятого внешнего сигнала и выделяет наряду с такими его необходимыми признаками не только наличие субъективного смысла и «ориентации на других». Важнейший признак социального действия - наличие осмысленной «ориентации» адресата управленческого послания, связанной с различной степени рациональным осознанием смысла и направленности исполнителя и наличие у него «ориентации на других», то есть коммуникация в управлении будет иметь качество социального действия только в том смысле, если в нем присутствует осознанный смысл.

В зависимости от уровня осознания управленческого решения М. Вебер выделяет четыре вида социального действия, которое может быть:

1) целерациональным (т.е. осознано преследующим выполнение общесоциальной или групповой задачи);

2) ценностно-рациональным (т.е. сочетающим выполнение персональных целей при решении общесоциальной задачи);

3) аффективным (т.е. имеющим принудительный характер по отношению к управляемому объекту, осуществляющему решение общесоциальной задачи);

4) традиционным (т.е. включающим работника в решение задачи по принципу «Я как все»).

Заметим, что М. Вебер рассматривает социальное действие, прежде всего, как деятельность коллективного или группового характера, а не исполнение команды отдельным индивидом. Исследователь выделял в коллективной коммуникации индивидуальные трудовые и деятельностные мотивы путем выявления субъективно воплощаемого смысла действий участников управленческой коммуникации и их взаимных установок друг на друга, а также на «третьих лиц в будущем». В крупных общностях, каковыми выступают наёмные работники больших предприятий и организаций, жители регионов, муниципальных образований, городов, поселений различного типа и локальных территориальные сообщества, коммуникация всё более и более теряет непосредственный характер. Опосредование управленческой коммуникации постоянно развивается, пройдя путь от вербальных сообщений непосредственно от актора к получателю до сообщений, передаваемых с помощью сложных электронных систем.

Социальная регуляция, таким образом, - выступает как элемент системы управления, упорядочивающий процессы воспроизводства и изменения общества или социальной общности на основании элементов спонтанной социокультурной самоорганизации, самоупорядочения и саморегуляции индивидов, социальных групп и общностей, действие которого происходит во взаимосвязи с институциональной организацией и внешне-регулятивной детерминацией властного субъекта или субъекта управления как такового. В системе социальной регуляции постоянно присутствуют рациональные и иррациональные факторы. Рациональное в социальной регуляции связано с деятельностью, поведением и социальными процессами, доступными самостоятельному разумному пониманию участника управленческой коммуникации в форме логически непротиворечивых и соответствующих общепринятым нормам посланий. Иррациональное возникает в результате спонтанного влияния внешней среды и элементов внутреннего хаоса социальной системы, пробуждающего коллективное бессознательное и ведущего к социально-противоречивым результатам общественных изменений..

Система социальной регуляции как элемент и условие управленческой деятельности проявляет себя в следующих ипостасях:

1. самоорганизационной коммуникации неинституционального характера (самоупорядочении, саморегуляции и самоорганизации индивидов и социальных групп, в стихийные социально-экономических и социокультурных процессах, включающих элементы иррационального содержания);

2. целенаправленно организованных институциональных формах, контролирующих и регламентирующих на формальном уровне процессы организации и самоорганизации в труде, быту, обыденной жизни, в т.ч. связанные с неформальной самоорганизацией саморегулирующего характера;

3. функционировании взаимодействующих элементов коммуникации на основании внутреннего самоупорядочения, самоорганизации и саморегуляции и внешней организацией и регламентацией институционально-государственной регуляции, чьи регулирующие функции дополняются коммуникацией властного субъекта нижестоящего уровня или субъекта управления на местах, а императивно-регулирующие функции власти сочетаются с потребностно-нормативной саморегуляцией субъектов экономики, индивидов и социальных групп.

Включение системы социальной регуляции в управление и самоуправление обусловлено наличием сознания, включающего как рациональные, так и иррациональные факторы и компоненты, регулирующие деятельность и поведение индивидов, социальных групп, сообществ людей на различных уровнях социального бытия. Рациональное и иррациональное как феномены сознания, деятельности и поведения в социальной, экономической и политической практике индивидов, в условиях системного кризиса, когда отрицаются прежние рациональные устои общества и привычная система ценностей, постоянно меняются местами и интенсифицируются. Застойные явления в системе социальной регуляции возникают в условиях идеологического монополизма и гипертрофированного монологического рационализма с его отрывом в практике от первоначального логического содержания и целерационального замысла. Избыточность регламентации и упорядочивания как властная стратегия, как установил М. Вебер, с неизбежностью ведёт к гибели системы[157]. Преодоление отчуждения рационального от действительности и превращения его в иррациональное, предотвращение онтологического поражения человечества становится возможным в процесс дополнения регулирующего действия управления в субъект-объектных отношениях социальной регуляции диалогическим рационализмом межсубъектных социальных коммуникаций – включением механизма обратной связи субъекта и объекта управления. Самоорганизация и самоуправление включаясь в инструментарий социальной регуляции, выполняют роль духовного коммуникатора между ее субъектами в регуляции и саморегуляции.

Эффективное управление в обществе, в локальных территориальных сообществах или субъектах экономики становится возможным при достижении гармоничного баланса стихийных и осознанных, спонтанных
и запланированных социальных изменений, обусловленных рациональной потребностью и умением своевременно разрешать противоречия уровня развития производительных сил и качества производственных отношений, меры соотношения должного и сущего, тенденций роста и развития, прогресса и регресса. Способность общества, локальных территориальных сообществ или субъектов экономики находить, включаться и использовать самоупорядочение и регламентацию, саморегуляцию и регуляцию, стихийное и сознательное, организованное и неорганизованное, спонтанное и планируемое, управление и самоуправление при сочетании детерминирующего воздействия центра и регионов и использовании локальных инициатив и механизма обратной связи, позволяет своевременно разблокировать социальные, экономические и политические противоречия и формулировать общезначимые решения, повышающие жизненные силы общества в целом, человеческих сообществ и отдельных индивидов. Вынужденное развитие, детерминируемое властным субъектом, в условиях гармонического баланса субъекта и объекта управления, плавно трансформируется в саморазвитие.

В достижении гармонии в коммуникации субъекта и объекта управления важную роль выполняют социокультурные факторы, обеспечивающие стабильность общественной системы в целом, духовный рост и повышение качества жизни граждан. Спонтанность инициатив населения способствует усилению саморегулятивных форм труда и жизнедеятельности, повышению содержания рационального в социально-регулятивной функции, нейтрализации тенденций нелинейности, неравновесности и неустойчивости, как в жизни и деятельности отдельного индивида (или работника), так и различных общностей и экономических субъектов.

Смена содержания социально-экономической и социально-политической коммуникации обусловлена прежде всего изменениями отношений собственности, изменениями социальной структуры общества и изменениями характера детерминации коммуникационных процессов. Новые социальные группы и представляющие их новые политические силы определяют основные тенденции социальной организации и регуляции общества, предоставляя массам относительно широкие возможности реализации самоорганизации и самоуправления или ограничивая ее жестким регламентом. Управление не становится автоматически эффективным в результате принятия рациональных положений общесоциального характера, конструируемых субъектом управления. Качественное управленческое решение, удовлетворяющее потребности большинства, всегда – результат, во-первых, диалога властного субъекта и свободного участия в нём управляемого большинства, а так же объективной оценки меры положительной реакции большинства на само содержание управленческого решения, во-вторых. Показателем способности субъекта управления рационально осуществлять детерминацию в приемлемых для большинства формах является его умение не только использовать элементы манипуляции, но, прежде всего, обладание объективной информацией о состоянии социальных коммуникаций и конвенциональные способы, позволяющие добиваться в процессе диалога реализации поставленных целей.

Эффективная управленческая коммуникация невозможна вне формализации ее социокультурных оснований в деятельности и поведении индивидов. Эти изменения оптимизируют участие индивидов и сообществ в природно-преобразующей и социально-преобразующей практике и вызывают изменения, которые трансформируют функционально-регулятивную деятельность института управления. Противоречия формального и неформального социокультурного содержания управленческих решений создают базу существования иррациональных факторов и тенденций в деятельности и поведении их адресатов. Общим показателем неэффективности управленческого решения, таким образом, могут быть социокультурные причины, которые ведут к заведомому провалу намеченных преобразований в процессах детерминации и регуляции. Если управленческое решение не имеет объективных оснований и не учитывает реальных потребностей большинства, содержательно формально и касается лишь требования поверхностного соблюдения регламента – оно обречено на провал. В этой ситуации новые, рациональные с точки зрения субъекта управления, правила не затрагивают сферу неформально должного и накладываются на старые социокультурные основания, вызывая сопротивление и отторжение у широких масс.

Анализ специфики проявлений рационального и иррационального в социальной практике российского общества демонстрирует преобладание значения организационных форм детерминации и регулирования социальных процессов над процессами самоупорядочения, самоорганизации и самоуправления, что, как нам представляется, обусловлено социокультурным противоречием элементов традиционной русской культуры и либеральной культуры, проявляясь в противостоянии центра и регионов, народа и власти, субъекта и объекта управления. Совершенствование организационной и управленческой культуры в системе социальной регуляции отражает стремление властного субъекта быстрее включить в обыденность России социокультурные элементы западной институциональной матрицы. Деятельность такого рода воспроизводит иррациональность социальных процессов, обусловленную формированием в управлении неэффективных, но стабильных норм, регулирующих экономическую и социальную сферу по извращенной схеме. Этим затрудняется осуществление децентрализации и передача социально-регулирующих функций государства в сферу бытия экономических субъектов и локальных территориальных сообществ, действующих под собственную ответственность на основании собственных гносеологических схем и собственных ресурсов. Предпосылки самоупорядочения, самоорганизации, саморегуляции и самоуправления возникают при активном участии государства на основе оказания материальной поддержки социально незащищённым слоям и создания достойных социальных условий функционирования экономики и бизнеса[158].

Социальное управление в обществе России испытывает регулирующее воздействие либерально-модернистских ценностей и стандартов поведения, тогда как подавляющее большинство населения остаётся под влиянием традиционных норм – всё это раскрывается во влиянии на коммуникационные процессы рациональных и иррациональных факторов. Властный субъект и близкие к нему слои всё более становятся кастой, закрытой для проникновения в неё нижних и средних слоев. В коммуникациях управления вместо рационального диалога применяются иррационально-манипулятивные технологии. В управлении преобладающими являются императивно-интегративные методы коммуникации, что при слабости и недостаточности гражданских структур и институтов создает возможности самовластия элиты, делая её недоступной для критики и применения норм права. Отчуждение властного субъекта и объекта управления способствует утверждению иррациональных социальных процессов и феноменов сознания, препятствуя конвенциональным технологиям социальной коммуникации. Главным иррационально-образующим фактором в системе социальной регуляции является бедность населения и соответствующая ей полу-маргинальная культура. Культура бедности выступает иррациональным потенциалом социально-регрессивных изменений, способствующих утверждению различных форм девиантного поведения. Повышение качества жизни большинства, формирование многочисленного среднего класса и функциональных гражданских отношений, а так же приобщение к знаниям, достоверной информации и новейшим информационным технологиям становится одним из главных условий преодоления противоречий в социальной регуляции.

Качество жизни оказывает регулирующее воздействие на сознание, деятельность и поведение людей в различных общественных сферах, отражаясь в вырабатываемых и усваиваемых ценностях и нормах. Они содержат элементы как рационального, так и иррационального. Рациональное содержание управления представлено идеями, воплощёнными в общепринятых схемах человеческой жизнедеятельности. Иррациональное вырастает в определенных общественных ситуациях как ложное и утопическое в деятельности и поведении заинтересованного меньшинства.

Важное значение для понимания сущности и содержания управления как коммуникационного процесса имеет феномен иерархии. Управление осуществляется ради достижения социально значимых целей. Однако достижение указанных целей возможно только в ходе выстраивания функциональной иерархии. Проявление иерархии в условиях неустойчивости, неравновесности и нелинейности коммуникаций постиндустриального порядка требует применения инструментальности, социальности, предметности, равномощности и равноответственности. Это позволяет определять иерархию как универсальный принцип построения любых организационно-управленческих систем - экономических, финансовых, технико-технологических, социальных, социокультурных. Применительно к управлению этот принцип просматривается на всех уровнях жизни и деятельности общества.

Однако наличие принципа иерархичности в социальных организациях оборачивается неизбежностью проблем, им вызываемых. Даже при развитости отношений равномощности и равноответственности коммуникаций гражданского общества мир делится на управляющий субъект и управляемый объект. Эта постоянная проистекает из характерных для иерархии особенностей социальных коммуникаций – наличия отношений господства, подчинения, зависимости, неравенства. Управление целенаправленно основывается на преимущественном праве одного работника принимать решения по отношению к другому, причем первый получает также и средства контроля за должностным поведением другого. К тому же первые составляют явное меньшинство, обладающее, правом принимать решения обязательные для большинства. В этом - одна из главных социальных характеристик внутриорганизационных отношений управления, служащих объективным основанием формирования иерархических структур. Но это в то же время и наиболее спорный принцип устроения организации, издавна являющийся предметом горячей дискуссии теоретиков и практиков.

С позиций общей теории систем явление иерархии можно определить как разноуровневое распределение частей или элементов структуры целого по степени общности их функций или свойств. Такое распределение признаков характерно для всех форм управленческой коммуникации. В современных условиях социальные связи равномощности и равноответственности усложняют этот принцип в отношениях между людьми на производстве, в свободное время, в обыденности и по месту жительства, что принципиально выделяет управление в социальных иерархических системах среди прочих.

Иерархия, прежде всего, это качество централизованного управления. Это нейтральное по отношению к интересам участников назначение указанного принципа. Оно вытекает из невозможности (за некоторым пределом) непосредственного взаимодействия определенного количества участников коммуникации и естественной необходимости выделения полномочного посредника. На этом новом уровне появляются координация и интеграция индивидуальных действий в целое. В таком смысле иерархия представляет собой форму разделения труда не только по горизонтали, но и по вертикали, на общие и частные функции, на решение и исполнение. Как всякое разделение труда, централизация предусматривается для повышения эффективности и экономии труда в рамках сложившейся иерархии[159].

Иерархия, кроме того, выпукло проявляется в социальных коммуникациях, характеризуя меру односторонней личной зависимости одного работника от другого. Это выражено в том, что один из участников коммуникации – актор в нашем случае - может воздействовать на положение и поведение ниже стоящих в иерархии работников без необходимости предварительного обсуждения с ними управленческого решения. Но, нередко, увлечение распорядительно-управленческими функциями ведёт к утрате механизма обратной связи. Вне диалога различных уровней социальной иерархии эффективное управление в современных условиях невозможно. Разумеется, в управленческой коммуникации существует много вариантов односторонней зависимости, но в иерархии она закрепляется в статусах и выступает как фактор социального неравенства.

Серьезным следствием этой стороны иерархических отношений является то, что связь по субординации (как и другие отношения) не может регламентироваться полностью. В должностном поведении управленца верхнего уровня (не обязательно руководителя) административно-правовые нормы оставляют широкое поле выбора методов, средств и способов воздействия на работника нижнего уровня. Это значит, что одинаково допустимыми и законными считаются как научно обоснованные и ответственные управленческие решения, так и решения чисто волюнтаристские, не отражающие объективно содержания вопроса, положения или поведения нижестоящего работника. Субъективизм и волюнтаризм в управлении порождает личную зависимость и т. н. личный режим в организации, т. е. легальное законное воздействие субъектного воздействие в коммуникации и управлении.