Рыцарская идея

Хейзинга И. Осень средневековья

ЗАДАНИЕ 1.

РЫЦАРСКАЯ ИДЕЯ

Идейный мир Средневековья в целом был во всех своих элементах насыщен, пропитан религиозными представлениями. Подобным же образом идейный мир той замкнутой группы, которая ограничивалась сферой двора и знати, был проникнут рыцарскими идеалами. Да и сами религиозные представления подпадают под манящее очарование идеи рыцарства: бранный подвиг архангела Михаила был «первым из когда-либо явленных деяний воинской и рыцарской доблести». Архангел Михаил — родоначальник рыцарства; оно же, как «воинство земное и рыцарство человеческое», являет собою земной образ ангельского воинства, окружающего престол Господень. Испанский поэт Хуан Мануэль называет такое посвящение своего рода таинством, сравнимым с таинствами крещения или брака.

Как прекрасный жизненный идеал, рыцарская идея являет собою нечто особенное. В сущности, это эстетический идеал, сотканный из возвышенных чувств и пестрых фантазий. Но рыцарская идея стремится быть и этическим идеалом: средневековое мышление способно отвести почетное место только такому жизненному идеалу, который наделен благочестием и добродетелью. Однако в своей этической функции рыцарство то и дело обнаруживает несостоятельность, неспособность отойти от своих греховных истоков. Ибо сердцевиной рыцарского идеала остается высокомерие, хотя и возвысившееся до уровня чего-то прекрасного. Стилизованное, возвышенное высокомерие превращается в честь, она-то и есть основная точка опоры в жизни человека благородного звания. В то время как для средних и низших слоев общества, важнейшей движущей силой являются собственные интересы, гордость — главная движущая сила аристократии: По словам историка Ипполита Тэна, среди глубоких человеческих чувств нет более подходящего для превращения в честность, патриотизм и совесть, чем городость, ибо гордый человек нуждается в самоуважении, и, чтобы его обрести, он старается его заслужить. Конечно, подлинная история аристократических родов повсюду являет картину, где высокомерие идет рука об руку со своекорыстием. Но, несмотря на это, слова Тэна — как дефиниция жизненного идеала аристократии — остаются вполне справедливыми. Они близки к определению ренессансного чувства чести, данному Якобом Буркхардтом: «Это загадочная смесь совести и себялюбия, которая все еще свойственна современному человеку, даже если он по своей — или не по своей — вине уже утратил все остальное: и веру, и любовь, и надежду. Чувство чести уживается с громадным эгоизмом и немалыми пороками и способно даже вводить в ужасное заблуждение; но при этом все то благородное, что еще остается у человека, может примыкать к этому чувству и черпать из этого источника новые силы».

Стремление к рыцарской славе и чести неразрывно связано с почитанием героев. Жизнь рыцаря есть подражание рыцарям ли Круглого Стола или античным героям — это не столь уж важно. Так, Александр Македонский со времен расцвета рыцарского романа вполне уже находился в сфере рыцарских представлений. Сфера античной фантазии все еще неотделима от легенд Круглого Стола. В одном из своих стихотворений король Рене видит пестрое собрание надгробий Ланселота, Цезаря, Давида, Геркулеса, Париса, Троила, и все они украшены их гербами. Сама идея рыцарства считалась заимствованной у римлян.