Российский инновационный парадокс

«Инновационная» тематика крайне актуальна и для России, поскольку пока еще не удалось добиться значимых прорывов в данной сфере, несмотря на серьезные усилия, которые предпринимались и продолжают предприниматься на федеральном уровне. Тот факт, что интенсификация поддержки науки и инноваций, переход на инновационную модель экономического роста является адекватной и понятной реакцией на внутренние и внешние ограничения и вызовы, позволяющей рассчитывать на улучшение параметров и качества социально-экономического развития, в принципе принят российской властью и обществом. В связи с этим только за последние годы:

· разработаны Стратегия инновационного развития Российской Федерации на период до 2020 г. (утверждена распоряжением Правительства Российской Федерации от 08.12.2011 № 2227-р), Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации до 2020 г. (утверждена распоряжение Правительства Российской Федерации от 17.11.2008 № 1662);

· инновационный раздел представлен в проекте новой стратегии социально-экономического развития, которая по поручению Премьер-министра Российской Федерации от 19.01.2011 № ВП-П13-209 разрабатывалась ведущими российскими зарубежными специалистами (материалы экспертной группы № 5 «От стимулирования инноваций к росту на их основе») [3];

· доклад по ситуации в инновационной сфере России представлен экспертами ОЭСР [27];

· функционируют координационные органы самого высокого уровня (Комиссия при Президенте РФ по модернизации и технологическому развитию экономики России, Правительственная комиссия по высоким технологиям и инновациям);

· созданы и развиваются (хотя и с различной степенью эффективности) институты развития (Российская венчурная компания, государственные фонды поддержки науки и инноваций, «Сколково», Российский фонд технологического развития и др.), объекты инновационной инфраструктуры;

· реализуются конкретные меры по поддержке научной и инновационной деятельности университетов[4], использованию «кнута» (принуждения) и «пряника» (стимулирования, в том числе за счет налоговых льгот) компаний реального сектора экономики к инновациям и взаимодействию с отечественными научными организациями и вузами, внедрению таких современных инструментов регулирования, как территориальные инновационные кластеры, технологические платформы и др.

В целом в 2009–2011 гг. было принято более 30 нормативных правовых актов (уровня постановлений либо распоряжений Правительства РФ и выше), направленных непосредственно на регулирование различных процессов, отношений в сфере науки и инноваций. Причем во многих из них декларируется необходимость использования современного формата инновационной политики, комплекса доказавших свою эффективность в развитых экономиках инструментов и институтов [3; 17].

В России, как и в других странах, наука и инновационная система являются областью слабопрогнозируемых эффектов, серьезных рисков, внешних и, прежде всего, внутренних ограничений при формировании и реализации мер регулирования. Однако у нас острота ситуации определяется тем, что барьеры для инноваций на всех уровнях (экономика в целом, секторальные инновационные комплексы, микроуровень организаций и предприятий) возникли давно (некоторые – еще в советский период) и имеют очевидные системные корни, которые не удалось ослабить даже в условиях высоких темпов экономического роста (2000-2008 гг.). В итоге сохраняется отставание от большинства развитых и многих быстроразвивающихся государств, что подтверждается динамикой показателей, характеризующих уровень развития сектора исследований и разработок (ИР), национальной инновационной системы (НИС) в целом.

Не останавливаясь подробно на особенностях сложившейся ситуации, которая подробно проанализирована многими исследователями[5], отметим лишь несколько основных моментов, имеющих, на наш взгляд, ключевое значение для интеграции России в глобальные научно-технологические процессы.

Россия сопоставима с мировыми научно-технологическими лидерами лишь по масштабам вложений в науку из средств бюджета государства и численности занятых в ней. По первому показателю она занимает четвертое место в мире, отставая от Германии и Японии (незначительно) и от США (примерно в 6 раз)[6]. По второму показателю Россию обгоняют только США, Япония, Китай. По всем остальным индикаторам науки и (особенно) инноваций она располагается далеко позади всех развитых и многих развивающихся государств.

Для отечественного научно-технологического комплекса характерны следующие особенности, препятствующие его прогрессу (табл. 1):

· архаичность и разбалансированность институциональной структуры науки, в которой доминируют организации, находящиеся в собственности государства и жестко управляемые им [8]. Государству принадлежит почти 75% всех организаций, занимающихся ИР; причем эта пропорция фактически не меняется с 1995 г. (колебания составляют не более 2%). Из всех научных структур 46% функционируют в негибкой и неприспособленной к рыночным отношениям форме учреждений. В частной собственности находится всего 13,5% организаций, занимающихся ИР (вместе со смешанной – около 23%). Еще одно «измерение» институциональной разбалансированности науки – доминирование в прикладном сегменте отраслевых институтов, многие из которых подведомственны органам власти либо государственным компаниям. На промышленные предприятия, которые в развитых странах являются основными двигателями инновационных процессов (как потребители, распространители и производители инноваций) и продуцентами ИР, приходится всего 6,8% всех научных организаций. За годы реформ в силу ряда причин была фактически разрушена, но так и не восстановлена сеть научно-производственных посредников – конструкторских и проектных бюро (сегодня их всего 11–12% от общего числа организаций, занимающихся ИР). На вузы приходится 15% общего числа организаций, выполняющих ИР; ситуация в вузовском секторе улучшается, но пока здесь реализуется всего 7% суммарных расходов на науку[7].

· накопленное недофинансирование сектора ИР. Объем финансирования науки из всех источников сегодня составляет чуть более 50% от уровня 1990 г. (последнего и не лучшего в этом отношении года в истории СССР). Преодоление такого разрыва пока маловероятно, поскольку государство финансирует 70% всех суммарных затрат в сфере науки, но даже его «сверхусилия» не позволяют компенсировать отсутствие инвестиционной заинтересованности частного бизнеса. Сегодня «научный кошелек» в России в 17 раз беднее, чем у США, и в 5 раз – чем у Китая.

· сохранение традиционной специализации по областям знаний, приоритетным направлениям развития науки, техники, технологий (табл. 2–3). Судя по табл. 2, перечень научно-технологических приоритетов в России стабилен и в принципе совпадает с направлениями, которые поддерживаются в других развитых странах. Примерно те же исследовательские области «покрывают» и приоритеты модернизации, находящиеся в фокусе внимания Комиссии при Президенте Российской Федерации по модернизации и технологическому развитию экономики России, – космос, ИКТ, ядерные технологии, энергосбережение и энергоэффективность, медицинские технологии. Однако смысл всяких аналогий пропадает, если учесть, как расходуются выделяемые на эти приоритеты средства (табл. 3). Во-первых, на эти важные направления расходуется примерно половина совокупных финансовых ресурсов, направляемых в сектор ИР из всех источников[8]. Во-вторых, по большинству направлений ключевым инвестором является государство. Так, 77% затрат по направлению «Живые системы» обеспечивается за счет средств федерального бюджета. Наиболее ярко выражена заинтересованность бизнеса в развитии технологических областей, связанных с энергетикой и энергосбережением (здесь на долю государства приходится почти 45% всех затрат)[9]. В-третьих, в отличие от других развитых стран, относительно небольшая доля ресурсов предназначена для поддержки комплексных междисциплинарных исследований, формирующих «облик» науки будущего и имеющих высокий инновационный потенциал. Как правило, они возникают в результате конвергенции областей, связанных с нано-, биотехнологиями и ИКТ.

· недостаточная продуктивность не только прикладной (что сегодня фактически уже общепризнанно), но и во многих областях фундаментальной науки, ее неспособность предложить бизнесу в массовом порядке готовые к практическому использованию собственные конкурентоспособные разработки, обеспечить их доведение и сопровождение на стадии освоения в производстве. Хотя приобретение зарубежных научных результатов и новых технологий активно практикуется во всем мире, дисбаланс здесь крайне опасен в контексте национальной безопасности, поскольку в отсутствие эффективной политики сочетания локализации технологий с развитием собственного научного потенциала подрывает способность страны к технологическому прогрессу, усиливает зависимость от других государств (в том числе непосредственных конкурентов на разных рынках) [17].

Таблица 1. Основные показатели развития научно-технологического комплекса России, 2000-2010 гг.

Источник: [6, с. 17–19, 26, 74, 76–78, 252, 264].

Таблица 2. Эволюция научно-технологичесих приоритетов в России, 1996-2011 гг.

*Приоритетные направления развития науки, технологий и техники и перечень критических технологий Российской Федерации (в редакции Указа Президента РФ от 7 июля 2011 г. N 899).

В табл. 4 справедливость высказанных суждений проиллюстрирована на примере различных показателей эффективности функционирования сферы науки и инноваций в России и других странах. Так, доля на мировых высокотехнологичных рынках находится ныне на уровне погрешности расчетов; объем технологического экспорта ниже, чем, например, в Австрии, и просто несопоставим с показателями США.

Многолетняя стагнация инновационного комплекса имеет множество проявлений (рис. 1, табл. 4). В первую очередь, на наш взгляд, необходимо подчеркнуть, что инновации как вид предпринимательской деятельности не являются для российских фирм безусловным приоритетом и реализуются преимущественно за счет приобретения машин и оборудования (более 60% всех затрат на технологические инновации). Причины кроются главным образом в отсутствии конкурентной среды, благоприятных условий для ведения бизнеса и наличии разнообразных административных барьеров, которые создаются органами власти различных уровней. Компаниям часто нет смысла заниматься инновациями, поскольку они либо сумели приспособиться к существующим условиям без каких-либо усилий по созданию и внедрению новаций, либо и с инновациями им не удается вести нормальный бизнес.

Таблица 3. Распределение внутренних затрат на науку в России по приоритетным направлениям развития науки, технологий и техники.

*Доля в общем объеме внутренних затрат по приоритетным направлениям; 77% затрат по направлению «Живые системы» обеспечивается за счет средств федерального бюджета.

Таблица 4. Продуктивность сферы науки и инноваций (международные сопоставления, 2009-2010 гг.)

По этим причинам в России так и не возникла «критическая масса» инноваторов различных типов, обеспечивающих в том числе импульсы к развитию НИС «снизу» [3]. В стране недопустимо мало стратегических игроков, занимающихся радикальными инновациями, имеющих интерес и возможности действовать и конкурировать в глобальной экономике; компаний, осуществляющих необходимые технологические и управленческие преобразования, адаптирующих зарубежные технологии и производственные процессы; малых фирм, реализующих рисковые проекты, обеспечивающих обкатку нововведений для крупного бизнеса и др.

Своего рода инновационный парадокс, который наблюдается в России, заключается в следующем:

· Запрос на инновационную повестку государственной политики очевиден. Причем он формируется с разных сторон. Фактически во всех стратегических документах органов власти России справедливо указывается на принципиальную невосприимчивость экономики к инновациям, невостребованность ее субъектами научных результатов и новых технологий. Существуют и другие проблемы или зоны неэффективности (например, в социальной сфере), без преодоления которых любые инновационные инициативы будут иметь краткосрочный эффект либо имитировать реальное регулирование. Низкий спрос накладывается на многолетнюю деградацию отечественного научно-технологического комплекса. В этих условиях большинство экспертов и многие политики считают, что переход на инновационную модель является абсолютным императивом для нашей страны, поскольку позволяет добиться принципиально иного качества экономического роста, постепенно приблизиться к лидерам мировой экономики. При других вариантах Россия – по мере ослабления известных конкурентных преимуществ (богатые первичные ресурсы, большая территория с различными природно-климатическими зонами, образованное население и др.) – с высокой вероятностью может оказаться в группе безнадежных аутсайдеров мирового развития.

· К сожалению, инновационный запрос в значительной степени выполняется формально. Во-первых, недостаточно эффективной, продуманной, комплексной является сама инновационная политика [17]. Многие меры остаются не до конца проработанными и не демонстрируют ожидаемых позитивных эффектов при практической реализации. Примеры - технико-внедренческие зоны, технопарки и т.п. Во-вторых, государственная политика остается крайне неинновационной в целом. Понятия «инновации», «инновационная деятельность» вошли в обиход многих политиков и управленцев лишь номинально, как некое свидетельство, что они «в тренде». При этом эффективная координация и взаимодействие между органами власти (представляющими разные направления деятельности государства) по поводу инноваций случается редко. Напротив, гораздо чаще встречаются ситуации, когда необходимые для развития этой сферы решения блокируются из-за приверженности стереотипам, традиционным подходам, да и просто нежелания вникнуть в суть проблемы[10]. В третьих, государство вынуждено брать на себя функции и обязательства, которые в других странах реализуются рынком, в том числе при помощи развитой системы частнгосударственных партнерств. В-четвертых, неинновационная экономика и ее субъекты плохо воспринимают или даже отторгают многие современные инструменты регулирования.

· Государство инициирует и поддерживает ряд крупномасштабных инновационных проектов, однако отдача от этой активности невысока: общий инновационный климат не улучшается, не происходит массового появления современных производств. Успехи отдельных фирм-новаторов изучаются недостаточно, не рекламируются и не тиражируются.

· Сохраняются по-прежнему не всегда прозрачные и взаимовыгодные «правила игры» на рынке интеллектуальной собственности, неразвитость самого этого рынка.

· Низкая эффективность сети финансовых структур, отсутствие института «технологических брокеров» сдерживают согласование интересов инвесторов, производителей и потребителей инноваций.

· Система образования слабо ориентирована на подготовку кадров для инновационной экономики и не слишком заинтересована в этом. При огромной потребности в хорошо обученных и компетентных в конкретных областях кадрах компании вынуждены их доучивать (или даже переучивать) после окончания вузов. В то же время выпускники вузов часто работают не по специальности.

Рис 1. Некоторые показатели инновационной активности в отечественной промышленности.

Список литературы

1. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М.: Академия, 2004.

2. Гохберг Л.М., Заиченко С.А., Китова Г.А. и др. Научная политика: глобальный контекст и российская практика. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2011.

3. Гохберг Л.М., Кузнецова Т.Е. Стратегия-2020: новые контуры инновационной политики//Форсайт. 2011. Т. 5. № 4. С. 40–46.

4. Грунвальд А. Техника и общество: западноевропейский опыт исследования социальных последствий научно-технического развития. М.: Логос, 2011.

5. Индикаторы инновационной деятельности: 2012: стат. сб. М.: НИУ ВШЭ, 2012.

6. Индикаторы науки: 2012: стат. сб. М.: НИУ ВШЭ, 2012.

7. Инновационное развитие – основа модернизации экономики России. Национальный доклад. М.: ИМЭМО; НИУ ВШЭ, 2008.

8. Кузнецова Т.Е. Институциональные реформы в секторе исследований и разработок в России: снова в начале пути? // XI Международная научная конференция по проблемам развития экономики и общества / отв. ред. Е.Г. Ясин. Кн. 3. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2011. С. 575–584.

9. Отечественная наука и научная политика в конце XX века: тенденции и особенности развития (1985–1990) / под общ. ред. Л.М. Гохберга. М.: Фонд современной истории; Изд-во Моск.гос. ун-та, 2011.

10. Российский инновационный индекс / под ред. Л.М. Гохберга. М.: Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», 2011.

11. A European Strategy for Smart, Sustainable and Inclusive Growth. European Commission Communication from the Commission. Europe 2020. 03.03.2010. URL: http://ec.europa.eu/eu2020/pdf (date of access: 16.03.2012).

12. Chesbrough H. Open Services Innovation. Jossey-Bass, A Wiley Imprint, 2011.

13. Georghiou L. Present Challenges in Science, Technology and Innovation Policies. Presentation at the XI International Academic Conference on Economic and Social Development. Moscow, 2010 April 6–8.

14. Godin B. Making Science, Technology and Innovation Policy: Conceptual Frameworks as Narratives // RICEC. 2009. Vol. 1. P. 23.

15. Gokhberg L., Kuznetsova T. Russian Federation // UNESCO Science Report 2010.

16. Gokhberg L., Kuznetsova T., Zaichenko S. Russia: Universities in the Context of Reforming the National Innovation System // Universities in Transition. The Changing Role and Challenges for Academic Institutions / B. Goransson, C. Brundenius (eds.). N. Y.: Springer, 2011. P. 247–260.

17. Gokhberg L., Kuznetsova T. S&T and Innovation in Russia: Key Challenges of the Post-Crisis Period // Journal of East-West Business. 2011. Vol. 17. Issue 2–3. P. 73–89.

18. Economic Policy Reforms: Going for Growth. Paris: OECD Publishing, 2010.

19. European Innovation Scoreboard 2009 // PRO INNO Europe. Paper No. 15. European Commission. Enterprise and Industry. 2009.

20. Flagship Initiative Innovation Union / European Commission. Brussels, 2010.

21. Flanagan K., Uyarra E., Larangja M. The “Policy Mix” for Innovation: Rethinking Innovation Policy in a Multi-level Multi-actor Context / Manchester Business School. Working Paper No. 599. 2010.

22. Innovation Policy. A Guide for Developing Countries / The World Bank. Washington D.C. 2010.

23. Jemala M. Introduction to Open Technology Innovation Strategies // Acta Oeconomica Pragensia. 2010. 18 (3). P. 3–20.

24. Murray R., Grice C., Mulgan G. The Open Book of Social Innovation. NESTA, 2010.

25. Nauwelaers C. Policy Mixes for R&D in Europe // UNU-MERIT. 2009. April 2009. P. 52.

26. The OECD Innovation Strategy. Getting a Head Start on Tomorrow. Paris: OECD Publishing, 2010.

27. OECD Reviews of Innovation Policy. Russian Federation. Paris: OECD Publishing, 2011.

28. Science, Technology and Industry Outlook. Paris: OECD Publishing, 2010. URL: http://dx.doi.org/10.1787/sti_outlook-2010-en (date of access: 16.03.2010).

29. Science, Technology and Industry Scoreboard 2011. Paris: OECD Publishing, 2011.

[1] Инновационные системы находятся в постоянном развитии под воздействием меняющихся экономических и социальных условий. Одновременно меняется сочетание факторов, включая особенности организации и поддержки научной и инновационной деятельности, влияющих на их конкурентоспособность, позиции в мире. Причем в борьбе за лидерство сильные страны гораздо в большей степени опираются на национальную науку и инновационный комплекс, чем менее развитые государства [27]. См. также [2; 3; 28; 29; 20; 19].

[2] Под которыми понимаются предприятия и организации, структуры государства, группы граждан (и население в целом), другие участники процесса создания, передачи и распространения новых знаний и технологий, их использования в экономике и общественной жизни.

[3] См., например, [12; 2; 21; 23; 24; 25].

[4] Выполнение их второй и третьей миссии (первая миссия – обучение, подготовка кадров [16]).

[5] См., например, [2; 27; 10; 3; 9; 15; 7].

[6] См. [6, с. 3, 256].

[7] В последние годы эта доля растет. См. [6, с. 28, 30–31].

[8] Распределение бюджетных средств несколько иное, но и там большой объем ресурсов распределяется вне приоритетных направлений и критических технологий.

[9] См. [6, с. 96–97].

[10] Так, из-за отсутствия взаимодействия (или нежелания взаимодействовать) между министерствами и ведомствами в течение многих лет не использовался потенциал внебюджетных фондов, которые в 1990-е годы неплохо справлялись с задачей поддержки прикладных проектов, ориентированных на последующую коммерциализацию и внедрение в производство.