Вы уверены, что это были именно они? – перебила я рассказчицу. – Женщины удалялись от особняка, следовательно, шли спиной к окнам

Женя хмыкнула.

У Елизаветы был шарф «вырви глаз», кислотно-розовый, со стразами и зелеными меховыми помпонами.

Оригинальное сочетание, – пробормотала я.

Женя кивнула.

Это еще не все. Если на шарф попадал электрический свет, то он светился, как полоски на костюмах гаишников и дорожных рабочих. Лиза единственная носила такой. Она вообще обожала попугайские наряды, остальные дети в поселке одевались приличнее, даже те, кто жил на помойке.

Где? – в который раз за время разговора удивилась я, – на какой еще помойке? Елизавета Ерофеева жила в элитном поселке, навряд ли за его ворота пускали оборванцев, и уж совсем немыслимо, чтобы Константин Львович разрешил дочери общаться с бомжами.

Женя поманила официантку, и, попросив повторить заказ, снисходительно сказала:

Верно, элитный поселок, и в домах полно народа: горничные, водители, садовники, охранники, сантехники, электрики, чернорабочие, там существует своя ремонтная служба. Где обслуге жить?

Ну, не знаю, – пожала я плечами, – в своих квартирах.

Правильно, – кивнула Матихина, – если есть личная машина, то хоть из Питера ради большого оклада ездить будешь. Но кое у кого колес не было. Доброго хозяина найти непросто, но и хорошую горничную тоже нелегко, если же у тебя дом за городом, то сразу надо вычеркивать «безлошадных» из списка кандидатов. Поэтому в некоторых поселках строят малоквартирные здания. Нанимаете повариху и селите ее в однушке, платите скромную аренду. Со всех сторон круто. В доме лишний человек перед глазами не маячит, приготовила еду и ушла. С другой стороны, она всегда под рукой, позвонили – через пять минут примчится. Работаешь в поселке – имеешь отличные условия жизни, уволился – сдавай ключи. Многих жилплощадь к месту привязывает.