Портрет Е.С. Авдулиной. 1821. ГРМ Холст, масло. 81х64,3 Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Портрет Е.С. Авдулиной — одно из лучших произведений позднего Кипренского. Екатерина Сергеевна Авдулина предстает перед зрителем человеком большой душевной тонкости и благородства, обладающим глубоко затаенным внутренним миром. На ее лице — романтическая бледность, взгляд печален, она кажется погруженной в грустные воспоминания. Образ создается при помощи продуманно выбранных аксессуаров. Хрупкий белый цветок в стакане имеет почти символический смысл. Мрачный предгрозовой пейзаж за окном весьма часто встречается в портретах Кипренского. Романтическое содержание образа художник воплощает в классически ясной форме. Хрупкое и нежное лицо Е. С. Авдулиной кажется изваянным из полупрозрачного фарфора. Срезанный цветок в стакане, обреченный гибели, воспринимается как аллегория непрочности жизни, роковой обреченности бытия, аллегория, имеющая прямое отношение к модели портрета.

Девочка в маковом венке с гвоздикой в руке (Мариучча). 1819. ГТГ Холст, масло. 42,5х40,9 (круг в прямоугольнике)

Случилось так, что это полотно оказалось тесно связанным с судьбой и жизнью, надеждой и отчаянием, любовью и смертью художника. Мог ли Кипренский предположить, что изображенная им семилетняя девочка станет матерью его ребенка? Впрочем, этого узнать он не успеет.

Мариучча — Анна-Мария Фалькуччи — родилась около 1812 года и была дочерью итальянской красавицы-натурщицы. Ее мать позировала Кипренскому для картины «Анакреонова гробница», жила в доме художника и была близка с ним. Потом произошло событие загадочное и трагическое, оставившее черную тень на всей дальнейшей жизни Кипренского. «Однажды утром натурщицу нашли мертвой. Она умерла от ожогов. На ней лежал холст, облитый скипидаром и подожженный. Через несколько дней в городской больнице „Санта-Спирито“ умер от неизвестной болезни слуга Кипренского — молодой и дерзкий итальянец. Глухие слухи поползли по Риму. Кипренский утверждал, что натурщица убита слугой. Медлительная римская полиция начала расследование уже после смерти слуги и, конечно, ничего не установила. Римские обыватели, а за ними и кое-кто из художников открыто говорили, что убил натурщицу не слуга, а Кипренский. Рим отвернулся от художника. Когда он выходил на улицу, мальчишки швыряли в него камнями из-за оград и свистели, а соседи — ремесленники и торговцы — грозили убить. Кипренский не выдержал травли и бежал из Рима в Париж». Уезжая из Италии в 1822 году, Кипренский письменно обратился к кардиналу Гонзальви с просьбой определить девочку в монастырский пансион. И оставил деньги на воспитание сироты. «В Париже русские художники, бывшие друзья Кипренского, не приняли его. Слух об убийстве дошел и сюда. Двери враждебно захлопывались перед ним. Выставка картин, устроенная им в Париже, была встречена равнодушно. Газеты о ней промолчали. Кипренский был выброшен из общества. Он затаил обиду. В Италию возврата не было. Париж не хотел его замечать. Осталось одно только место на земле, куда он мог уехать, чтобы забыться от страшных дней и снова взяться за кисть. Это была Россия, покинутая родина, видевшая его расцвет и славу». Живя в России, Кипренский в письмах к своему знакомому, С. И. Гальбергу, постоянно просил сообщать ему о Мариучче, к которой был привязан.

В 1823 году Кипренский вернулся в Россию.