Дослідження процесів породження й розуміння природної мови

Історично це найбільш ранній розділ, багато в чому сформувався за участю фахівців з комп'ютерного моделювання розуміння і породження текстів. З провідних лінгвістів когнітивного профілю найзначущіші результати в цій галузі має У. Чейф, що розробив категорії поточної свідомості й активації, а також ряд похідних від них понять (КСКТ).

Важливе місце в когнітивній лінгвістиці має дослідження процесів породження і розуміння природної мови. Із провідних лінгвістів когнітивного спрямування найбільш важливі та цікаві результати в цій сфері показав У.Чейф.

У своїй роботі «Пам’ять та вербалізація минулого досвіду» він з’ясовує як ситуація зовнішнього світу перетворюється на вербалізований текст. Автор будує модель сприйняття, збереження та вербалізації інформації, згідно з якою завдяки органам чуття у свідомість поступають якісь дані (стимул).

При цьому «те, що надходить у свідомість», не є точною копією стимулу, а є його інтерпретацією. Те, що є у розпорядженні органів чуття, «піддається сильному впливу контексту ситуації, а також культурній та індивідуальній схильності». Зміст пам’яті не «висвітлено» у даний час. При необхідності інформація вилучається з пам’яті та вербалізується (упаковується у мовні форми). Вербалізація не має чіткого алгоритму, вона є теж процесом інтерпретації.

Те, що добувається (виділяється) із пам’яті поділяється на епізоди. Один з них є найважливішим, відповідальним за всю ситуацію. Далі кожен епізод постає у вигляді суджень. За останньому етапі відбувається процес категоризації (найменування). Категоризація може бути індивідуальною і типовою. Приклад події: «Хлопчик з’їжджає з гірки»

Епізоди: (1) підходить до гірки

(2) залазить на неї

(3) з’їжджає

(4) встає

Із наведених епізодів найбільш пріоритетним є епізод «спускання з гірки», оскільки він є відповідальним за всю подію.

Очень часто мы видим, слышим или иным образом воспринимаем происходящее вокруг нас, а позднее вспоминаем все это, и та или иная причина побуждает нас использовать язык для передачи другим людям того, что мы помним. Иными словами, мы часто ведем беседу об опыте, извлеченном из памяти. Когда мы это делаем, мы переводим в вербальную форму то, что изначально имело, быть может полностью или частично, невербальный статус. Как мы делаем это? Каким образом нам удается воспринять невербальный опыт, отложить его на время, а затем вспомнить о нем и облечь в слова, которые позволят другим людям понять, каков был этот опыт?

Слева на этой схеме находится блок с надписью "стимул". Он обозначает физические данные, поступающие в наши органы чувств при первичном восприятии события, которое позднее явится предметом нашего повествования. От этого блока идет стрелка к блоку, обозначенному как "сознание". Этот второй блок представляет наше феноменологическое осознание воспринимаемого опыта, или, если угодно, наличие некоторой информации, относящейся к этому опыту, в нашей кратковременной (оперативной) памяти. Стрелка названа "восприятие", и этим названием я хотел подчеркнуть следующее: то, что поступает в сознание, не является точной копией стимула (каков бы он ни был), но есть его интерпретация.

Возьмем простой известный пример. Когда мы смотрим на чертеж типа того, который изображен на рис. 2, мы склонны видеть не набор горизонтальных, вертикальных и диагональных линий (что в некотором смысле ближе к объективному составу физического стимула), а прозрачный куб. Приложив некоторое усилие, мы можем также интерпретировать этот куб в двух различных перспективах: либо обращенным передней (к нам) гранью влево и вниз, либо вправо и вверх.

Это — две различные интерпретации, которые наше сознание может дать одному и тому же физическому стимулу. То, что находится в сознании, является своего рода убеждением (belief) относительно того, что находится во внешнем мире. Это убеждение связано, безусловно, с тем, что предоставлено в распоряжение органов чувств, но оно подвергается и сильному воздействию контекста ситуации, а также культурной и индивидуальной предрасположенности. Все это, вместе взятое, создает в нашем уме некоторую интерпретацию происходящего во внешнем мире. Ключевая идея для нас здесь сводится к следующему: восприятие является интерпретирующим.

Возможности сознания с точки зрения его емкости, видимо, очень ограничены (ср. Miller, 1956, гипотезу о количестве информации, которую мы можем удерживать в сознании единовременно). В каждый данный момент мы можем осознавать только узкий круг явлений. Но по крайней мере часть информации, находящейся в сознании, может поступить, в соответствии со стрелкой "накопление (информации)", в блок под названием "память". во всяком случае, представляется целесообразным различать здесь два разных состояния, в которых может находиться информация (т. е. знание) в различные моменты времени. Мне представляется, что "содержимое сознания" является знанием, которое активизируется, или "высвечивается", в любой данный момент времени, а содержимое памяти не активно, не "высвечено" в данный момент, но все же некоторым образом "присутствует" в уме.

Еще одна стрелка идет в обратном направлении — от памяти к сознанию — и показывает, что информация может быть "извлечена", или реактивирована. Следовательно, существуют два входа в сознание: один через восприятие и один через извлечение из памяти (recall). Когда мы впервые наблюдаем событие, мы, несомненно, осознаем его через восприятие. Но когда мы рассказываем о нашем опыте позднее, оно попадает в наше сознание посредством извлечения его из памяти. Хотя иногда мы можем говорить о том, что воспринимается нами в данный момент.

Некоторые читатели могут оспаривать изображение стрелки "вербализация" как выходящей из "сознания" и означающей, следовательно, что, когда мы говорим, мы осознаем невербальный материал. Очевидно, здесь существуют индивидуальные различия. Многие, когда они говорят об извлеченном из памяти опыте, осознают мыслительные образы, относящиеся к опыту. Для них расположение стрелки "вербализация" на рис. 1 представляется правильным. Другие утверждают, что осознают только язык как таковой. В этом случае может казаться, что память содержит только уже вербализованный материал и что процесс извлечения опыта из памяти сводится к введению в сознание уже сформированной вербализации.

Грубо говоря, процессы вербализации могут быть разделены на три основных типа. Во-первых, это процессы, связанные с организацией содержания. Для вербализации необходимо, чтобы говорящий определенным образом структурировал сам извлекаемый опыт. Во-вторых, это процессы, связанные с оценкой говорящим состояния ума адресата в текущий момент и его рабочих возможностей в пределах конкретного контекста речи. В другой своей работе (Chafe, 1975) я объединил эти процессы под названием "упаковка", подразумевая под этим, что говорящий должен как бы "завернуть" передаваемое содержание эффективным образом, чтобы адресат мог легко его усвоить. В-третьих, каждый язык навязывает различные более или менее произвольные синтаксические процессы, которые также должны быть использованы при вербализации. Например, один язык может требовать согласования глагола с подлежащим в лице, числе и роде, тогда как в другом языке такое требование может отсутствовать.

Во-первых, говорящему необходимо разбить большой эпизод * на меньшие части. Процесс такого рода я буду называть довольно непривлекательным термином "расчленение эпизода на под-эпизоды" (subchunking). Во-вторых, когда достигнут оптимальный размер эпизода, говорящему необходимо выбрать пропозиционную структуру, которая определит различные роли объектов, участвующих в эпизоде. В этом случае я буду говорить о "пропозиционализации" (или "построении суждения"). В-третьих, должны быть найдены подходящие слова и фразы для передачи идей как об объектах, так и о событиях. Здесь будет уместным употребить термин "категоризация".

Выше я отмечал, что процессы восприятия носят интерпретирующий характер, что информация, поступающая через восприятие в сознание, а затем в память, является не точной копией исходного стимула, но его интерпретацией. На мой взгляд, имеются веские доказательства в пользу того, что вербализация тоже носит интерпретирующий характер. Языковой продукт процессов вербализации не является копией входных данных этих процессов, в равной мере он и не детерминируется алгоритмически этими входными данными. Ближе к истине такое представление, согласно которому, когда люди говорят, они постоянно выбирают наилучшие способы выражения того, о чем они думают. Отсюда следует, что ко всему содержащемуся в памяти применимы дальнейшие процессы интерпретации. Интерпретация происходит не только во время восприятия; она имеет место также в то время, когда мы говорим.

У міру розвитку комп’ютерних систем стає все більше очевидним, що використання цих систем набагато розшириться, якщо стане можливим використання людської мови при роботі безпосередньо з комп’ютером, і зокрема стане можливим керування машиною звичайним голосом у реальному часі, а також уведення й висновок інформації у вигляді звичайної людської мови.

Центральный феномен, контролирующий использование языка, – это, по Чейфу, сознание (англ. consciousness\; другие исследователи для обозначения того же самого феномена используют такие более технические термины, как оперативная или активная память, центральный процессор, буфер и т.д.). Сознание, согласно Чейфу, по своей природе фокусируется в каждый момент на каком-то фрагменте мира, и этот фокус постоянно перемещается. Сфокусированность сознания на некоторой информации означает, что данная информация активирована. Чейф придерживается трехчленной классификации состояний активации\: активная информация, полуактивная и инактивная. Полуактивной является информация, которая недавно вышла из активного состояния или каким-то образом связана с информацией, активной в данный момент. На базе этих понятий определяется тройка «данное – доступное – новое». Это трехчленное противопоставление имеет целый ряд отражений в языке. Так, референты, имеющие статус «данное», обычно обозначаются слабоакцентированными местоимениями или нулем, а имеющие статус «доступное» или «новое» – ударными полными именными группами.

Миллер (Miller, 1956) в своей классической рабо­те утверждал, что осознание имеет предел, равный 7 ± 2 элементам информации за раз. Это значитель­но ограничивает наши знания и нас самих. Поэтому для того чтобы наше «подсознание» управляло восприятием, научением и «программами», они должны стать привычными. Когда мы многократно повторяем определенный мыслительный паттерн, он выпадает из сознания, как если бы мы хранили его неосознанно. В этой модели осознание считается «ре­зультатом деятельности нервной системы». Репре­зентация становится осознанной только тогда, когда достигает определенного уровня интенсивности. Осознание может работать с 7 ± 2 элементами ин­формации за раз (элементы в сознании связаны с формированием паттерна опыта, который мы еще не сделали неосознанным), поэтому, когда информация достигает статуса ТОТЕ, она выпадает из сознания, освобождая его для новой информации.