Глава 4. Глава культурные ценности и нормы

Каган М.С. Философская теория ценности / М.С.Каган. – СПб., – C. 73–75.

Рассматриваемая закономерность рождения ценности из объективной предметности бытия – или оборачивания реальности ценностными смыслами, или превращения онтологической модальности сущего в аксиологическую модальность значимого – с предельной наглядностью обнаруживает себя при анализе метаморфоз, происходящих с основными формами материального бытия – с пространством и временем. До тех пор, пока мы имеем дело – и на практике, и в теории – с пространственными отношениями как таковыми, с их «в-себе-и-для-себя-бытии» - так, как оперируют с ними математика и физика, техника и технология, - ни грана ценностности мы в них не обнаружим: верх и низ, правое и левое, внутреннее и внешнее, глубокое и поверхностное, симметричное и асимметричное, темное и светлое, голубое и зеленое и т.д. и т.п. предстают перед нами как качественно однородные проявления материального бытия; столь же однородны разные моменты течения времени, его скоростные характеристики, ритмы и темпы – потому-то физика XX века могла прийти к мысли о едином «пространстве-времени», четвертое измерение которого ничем в принципе не отличается от первых трех. Но как только мы начинаем рассматривать пространство не само по себе и не в его отношении к органам его оптико-аудиально-тактильного восприятия человеком, а в его отношении к человеку как субъекту, оно мгновенно само становится субъективированным, то есть приобретает ценностную значимость для субъекта: так, «верх» становится священным, ибо является в мифах местом пребывания благих духов, богов, ангелов, и вместе с «верхом» носителями позитивной религиозной ценности становятся небо и солнце, свет и тепло, луна и звезды, горы и само движение вверх как символы жизни, тогда как падение, уход в подземелье ассоциируется со смертью и адом, местопребыванием чертей, враждебных человеку и богам темных сил; оппозиция «верх/низ» приобретает и нравственный, и эстетический, и политический ценностные смыслы, когда структура общества определяется иерархией «верхов» и «низов» - «верховными» объявляются и власть, и положение военачальника, «возвышенное» есть нравственно-эстетическая ценность, которой противостоит «низменное» как антиценность; ту же нагруженность ценностными смыслами обретают свет и тьма – «светлейший князь», «его сиятельство», «светлый ум»; «свет» становится носителем красоты в природе, а цвета неба и солнца – атрибутами изображения божественного мира в религиозной живописи, так же как выражения «темное дело», «мрачные мысли», «черный юмор» и современное вульгарное, но предельно точное, «чернуха» - стойкими метафорическими знаками антиценностей и эстетического, и нравственного, и религиозного характера. Прекрасно сказал о происхождении ценностного отношения к темноте, мраку, ночи Ф. Тютчев: И бездна нам обнажена С своими страхами и мглами, И нет преград меж ней и нами – Вот отчего нам ночь страшна.

Аналогичные метаморфозы происходят с «правым» и «левым» - «правое дело», «правда», «православие», «права человека», «правые» политические силы и «левые», «левое дело», вульгарное «левак»...; аналогично метафорическое обрастание ценностными значениями «глубокого» и «поверхностного», «центрального» и «периферийного», «гармоничного» и «дисгармоничного», «угловатого» и «округлого», «плоского» и «объемного»...

Нужно иметь в виду, что переносное значение, придающее обозначению символический характер, не обязательно несет в себе ценностный смысл – символ может быть аксиологически нейтральным, будучи чистым семиотическим явлением; природа символа именно семиотическая, а не аксиологическая, потому символическая трактовка культуры Э. Кассирером не является аксиологической теорией, и объединение ценностей и символов в исследовании московских этнографов, о котором я упоминал на одной из вводных лекций, правомерное для этой науки, поскольку она рассматривает все этноспецифическое безотносительно к внутренним различиям описываемых культурных феноменов, неправомерно для теории ценности как философской дисциплины. Ее интересует ценностная символика пространственных отношений, которая может иметь и религиозно-мистическую, и светски-политическую, и эстетически-художественную формы выражения – например, в осмыслении Е. Трубецким креста как «объединения двух жизненных линий», одна из которых «упирается в землю обоими концами», а другая «стремится прочь от земли, вверх», тем самым, отражая «полноту всемирного смысла», который состоит в «объединении неба и земли», или в геральдике, выявляющей позитивные качества государства в его гербе, или же в символике всех сюжетных элементов образа Петра Великого в «Медном всаднике» Э. Фальконе.

То же самое происходит с временными отношениями: если физика не знает неравноценности «быстрого» и «медленного», «длящегося» и «преходящего», «ритмичного» и «аритмичного», то в контексте отношения временных структур к субъекту они оборачиваются ценностными характеристиками — время «бежит» с разной скоростью в счастливые часы нашей жизни и горестные, мы возвели в ранг пословицы формулу: «Счастливые часов не наблюдают» и вместе с Фаустом заклинаем время: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»; каждый музыкант, актер и танцор, режиссер и дирижер, поэт если не осознанно, то интуитивно прекрасно знает эмоционально-смысловую «цену времени», каждого его отрезка в темпо-ритмическом соотношении с другими его фрагментами. И пространство, и время – это прекрасно показал на множестве примеров из разных культур М. Элиаде – физически однородные, ценностно неоднородны: тотемный столб, храм, часовня, кладбище суть сакрально-выделенные фрагменты пространства, то есть наделяемые религиозной ценностью, а время богослужения, часы молитвы, культовые праздники – освящаемые фрагменты времени; но ведь пространство и время наделяются и нравственными, и политическими, и художественными ценностными значениями – столица государства, противопоставленная провинции, дворец императора или Кремль и Капитолий, противопоставленные всему остальному пространству города, политические и бытовые праздники суть такие же ценностно-маркированные отрезки пространства и времени.

Еще один пример, трактовка времени в вышедшей в 1996 г. в Кишиневе книге М. Ткачука «Археология свободы»: говоря о том, что в истории культуры время – это непросто специфическая способность культуры «накапливать внегенетическую информацию о самой себе», но и необходимость «измерять собственное движение», автор говорит о «ценностном подходе» культуры к качественному определению своих изменяющихся состояний, ибо «во времени движутся не некие абстрактные структуры – движутся ценности, представления о добре и зле, героях и антигероях»; такое «измерение собственного движения» культуры требует «не просто отсчета календарного, а отсчета ценностного, позволяющего припадать к прошлым авторитетам, либо низвергать их, противопоставлять светлое «сегодня» и мрачное «вчера», мрачное «сегодня» и позавчерашний «Золотой век». Каждый шаг требует ценностной санкции». Поэтому история культуры – «всего лишь ценностное отношение ко времени». Более того, в аксиосфере культуры время вообще уже не является четвертым пространственным измерением – его ценностные свойства существенно отличны от ценностного осмысления пространства, потому что время приобретает в аксиосфере экзистенциальное значение – им измеряется движение к смерти, путь человека из бытия в небытие, поэтому время в ценностном смысле имманентно-трагично, и мечта человечества – «избавиться» от него, обрести бессмертие, преодолев время вечностью (такова одна из причин, породивших и поддерживающих религию, - наивная вера в возможность загробного вечного посмертного бытия или вечного земного благодаря переселению душ и возрождению предков...). В своем содержательном исследовании проблемы вечности Л. Коган показал ценностное значение того, что является непреходящим в бытии человечества, - прежде всего, значение «культуры как общечеловеческой ценности», хотя для каждой части человечества и для каждого индивида ценностью может обладать и преходящее, временное, мгновение, которое хочется остановить, когда оно прекрасно, то есть превратить временное в вечное... Дело, однако, в том, что единого понимания культуры человечество не имеет...