Формы моделирования мира

В XX веке философия науки подвер­гла пристрастному анализу всю структуру знания о мире, сложившую­ся к этому времени. Сформировалась особая дисциплина — науковедение, которая исследовала, какие стадии проходит наука в своем развитии, какие существуют ее виды и формы. Обнаружились опре­деленные закономерности в становлении и развитии научных теорий, т.е. тех форм, которые принимает моделирование мира.

Период незрелости. На начальной стадии формирования любая дисциплина включает значительно больше наблюдений и описаний, чем структурных моделей и строгих рассуждений. Среди описаний могут фигурировать и совершенно не соответствующие действитель­ности, но на этом этапе нет еще никакой возможности их отвергнуть и даже просто распознать как ложные, потому что нет еще единого теоретического подхода к пониманию явлений.

Для периода незрелости дисциплины характерны апелляции к чув­ствам, бездоказательные утверждения, ссылки на то, что якобы всем известно. Выразительным примером может служить следующее выска­зывание Ф. Бэкона: «Всем известно, что слегка теплую воду легче заморозить, чем холодную». Как выяснилось в дальнейшем, высказыва­ние это — ложное. В XVII веке физика не была еще зрелой наукой.

Теории, появляющиеся со временем в рамках одной и той же складывающейся дисциплины, сначала опираются на разные фило-

{75}

софские идеи, вокруг которых складываются противостоящие друг другу школы, предлагающие различные, в том или ином смысле противоположные друг другу подходы. Каждая из них с горячностью прорицает, но они не слышат друг друга, потому что у них нет общей платформы для оценки продуктивности разных подходов.

Появление парадигмы. Возможность плодотворного диалога между разными школами возникает только с появлением в данной дисциплине общих ценностей, которые разделялись бы всеми исследователями, а также, что чрезвычайно важно, общего языка. Для естественных наук такой общей платформой со временем становится эксперимент, кото­рый признается судьей теории. Вырабатываются правила проведения эксперимента и процедуры измерения различных величин (например, температуры). Теперь только проведенный по правилам, воспроизводи­мый опыт решает, предсказательная сила какой теории больше.

В этих условиях одна из школ, предложившая теорию, которая непротиворечиво объясняет наиболее широкий круг явлений, приоб­ретает особый статус: авторитет ее растет, вокруг нее постепенно груп­пируется все больше сильных исследователей, складывается единое научное сообщество. Происходит профессионализация членов сооб­щества, складывается и формализуется особый язык данной дисцип­лины, постепенно их сочинения становятся понятными лишь узкому кругу специалистов.

Томас Кун ввел в философию науки понятие парадигмы, обозна­чающее общепринятый в данном научном сообществе подход — целостную совокупность идей, ценностей, методов и стиля. Этот подход обычно задается классическим трудом выдающегося ученого и затем распространяется в культуре. Идеи других школ при этом отходят на периферию внимания сообщества, но не пропадают со­всем — какие-то отголоски давних споров с оппонентами можно об­наружить при внимательном рассмотрении системы взглядов, став­шей парадигмальной.

Наличие парадигмы можно считать некоторым рубежом, преодо­ление которого является первым признаком зрелости научной дис­циплины (в наиболее продвинутой науке, физике, появление первой парадигмы связано с именем Аристотеля). Воцарение парадигмы оказывает большое влияние на всю деятельность сообщества: она в известной мере гарантирует возможность получения правильного ответа на любой корректный, т.е. правильно поставленный — в ее рамках — вопрос. Тем самым задается направление исследований: все,

{76}

что невозможно выразить на языке парадигмы, не может стать пред­метом научной деятельности.

Установление парадигмы превращает дисциплину в «нормальную науку», в которой, в частности, существуют соображения, позволяю­щие отвергать проекты исследований, противоречащие ее глубинным принципам: так отвергались (и отвергаются) проекты вечных двига­телей как не соответствующие закону сохранения энергии. Становле­ние и укрепление парадигмы в любой науке растягивается на века, момент ее появления не может быть точно указан.

Проблема научности дисциплины. В любую историческую эпоху в культуре сосуществуют дисциплины, обладающие различной степе­нью зрелости. Проблему научности той или иной дисциплины, сло­жившейся в культуре, нельзя решать посредством резкого разделения всех дисциплин на науки и ненауки. Интересно отметить, что мягкое определение науки, данное в словаре В. И. Даля, полностью сохраняет свою силу в применении к дисциплинам самой разной степени зрелости: «Наука — разумное и связное знание; полное и порядочное собрание опытных и умозрительных истин...» Но при этом необходи­мо иметь в виду, что разумность, связность, полнота и порядочность (упорядоченность) знания подлежат оценке в культурном контексте эпохи: для каждой конкретной дисциплины или отдельной теории в данный момент времени необходимо провести рассмотрение, уста­навливающее ее место в культуре относительно других дисциплин, теорий, сводов сведений или умозрительных конструкций.

Зрелость дисциплины может оцениваться по степени сформиро-ванности единой методологии и единого языка. По этим признакам ныне существующую совокупность дисциплин можно условно разде­лить по степени зрелости на три области.

Дисциплины, исследующие мир неживой природы (физика, химия, астрономия), широко пользуются языком математики, формулируют свои выводы с помощью упорядоченной системы небольшого числа параметров. Степень формализации здесь самая высокая. Плодотвор­ность анализа всегда может быть проверена эффективностью синтеза: постулировав наличие некоторых элементов и каких-то видов взаимо­действия между ними, теория предлагает описание свойств реального объекта, которые могут быть выявлены в эксперименте. В этой подсис­теме культуры утверждения однозначны и общезначимы, эксперименты воспроизводимы. Дисциплины именно этой области обычно подразу­мевают, когда говорят о «настоящей науке».

{77}

Чем сложнее объект, тем труднее описать его с помощью конечного числа параметров и соответственно формализованного языка. Живая природа дроблению на элементы практически не поддается, применение математики в этой области пока довольно ограничено, степень формализации невысока. Объектами рассмотрения здесь яв­ляются, по существу, экосистемы: растения и животные вместе со средой обитания. В этой области до сих пор большую роль играют наблюдения и описания, а также некие основополагающие принципы (например, эволюционизм).

О полной общезначимости утверждений здесь говорить не прихо­дится, признаки исследуемых объектов не могут быть выделены однозначно, процедуры измерений разработаны недостаточно, само понятие эксперимента в силу уникальности и сложности каждой конкретной системы не вполне определено. Тем не менее имеется весьма обширный корпус данных, относительно которых в сообще­стве нет расхождения мнений.

Третья группа дисциплин имеет дело с человеком на уровне лично­сти: философия и психология, история, искусствоведение и др. В этой широкой гуманитарной области формализация практически отсутству­ет, язык теорий близок к естественному языку, школ и систем почти столько же, сколько творцов, а на место однозначности и общезначимости встают здесь индивидуальность мировоззрения и многозначность восприятия. В контексте различных теорий одни и те же слова естест­венного языка часто наполняются разными смыслами.

В этой области название дисциплины чаще всего покрывает собой целую совокупность школ, не имеющих почти ничего общего в подходе к рассмотрению объекта, у них, по существу, — разные предметы: не существует ни единой философии, ни единой психологии, ни единой педагогики. Различные аспекты рассмотрения самой сложной области явлений действительности, включающей сознательные и бессознатель­ные компоненты личности и сложное взаимодействие личности и культуры, не описаны с единой точки зрения однозначным образом, и сама возможность такого описания проблематична

Таким образом, степень зрелости дисциплины связана с реальной сложностью самих объектов познания. Возможности построения пло­дотворной теории определяются, с одной стороны, сложностью объ­екта, а с другой — зрелостью подхода. Опять-таки и сложность, и зрелость не могут быть определены абсолютно и выявляются лишь в культурно-историческом контексте.

{78}

Совершенно естественно, что более зрелыми являются дисципли­ны, имеющие дело с самыми простыми объектами, с неживой при­родой. Для естественно-научных дисциплин, достигших состояния нормальной науки, не существует ни культурных, ни этнических границ: математики из Китая, Африки и Исландии получают один и тот же ответ для одной и той же (решаемой) задачи, а если кто-то из них получает другой ответ, то он ошибается, и всегда можно сообща найти ошибку, вызванную отклонением от признаваемых всеми чле­нами сообщества законов.

В гуманитарной области дела обстоят иначе: в одно и то же время существуют различные варианты, различные подходы к истолкова­нию, например взаимодействия личности, общества и культуры, так что даже нельзя говорить об одной и той же задаче — при разных мо­делях реальности и задачи оказываются разными, поскольку исполь­зуются различные языки, и построенные для их решения теории просто не пересекаются друг с другом.

Нарождающаяся дисциплина обычно провозглашает принципы и предписывает нормы, но принципы выражены в весьма общей и образной форме, а нормы не имеют строгого обоснования. Очень хорошо иллюстрирует этот этап высказывание Яна Амоса Коменского, украшающее актовый зал Министерства образования России (на Чистых прудах): «Образование должно быть истинным, полным, яс­ным и прочным». Против этого трудно что-нибудь возразить, но каж­дое слово в данном высказывании нуждается в толковании.