Чувство и разум в опыте

Гераклит Эфесский полагал, что человек обладает двумя средствами познания истины: чувственным воспри­ятием и логосом, который присущ душе и является самообогащающимся. Присущий отдельному человеку логос, вероятно, следует понимать как разумную часть души, связанную с мировым, косми­ческим логосом — одновременно общемировым разумом и правя­щим космосом законом. А «самообогащающийся», естественно, зна­чит развивающийся, совершенствующийся, причем приставка «само» указывает на активность человека (его разума) в этом процессе.

Гераклит обращал внимание на различия между людьми по врож­денным способностям извлекать истину из своего опыта восприятия и размышления. Глаза и уши, говорит Гераклит, — плохие свидетели для людей, обладающих грубыми душами. Он определяет и критерий истины для любого представления о мире, любого суждения отдель­ного конкретного человека — это общий божественный разум, по­средством участия в котором мы только и становимся разумными. Понимая и предчувствуя возможные недоумения и возражения (от­куда отдельный человек может знать, что одни его суждения принад­лежат общему божественному разуму, а другие — нет? Ведь и те, и другие представляются ему его собственными порождениями), Герак­лит утверждает, что заслуживает доверия только приходящее в голову не кому-то одному, а всем, именно это свидетельствует о принадлеж­ности к общему разуму.

{57}

Таким образом, в философии очень рано наметилось противопо­ставление чувственного опыта рассудочному. В Новое время оно превращается в оппозицию эмпиризма (от лат. «empirio» — опыт) и рационализма (от «ratio» — разум): философы снова спорят о том, есть ли в душе врожденное знание о мире или она извлекает его только из чувственного опыта. Как писал Готфрид Лейбниц, «речь идет о том, действительно ли душа сама по себе совершенно чиста подобно доске, на которой еще ничего не написали... и действительно ли все то, что начертано на ней, происходит исключительно из чувств и опыта или же душа содержит изначально принципы различных поня­тий и теорий, для пробуждения которых внешние предметы являются только поводом... Я предпочел бы сравнение с глыбой мрамора с прожилками сравнению с гладким куском мрамора или чистой дос­кой — тем, что философы называют tabula rasa».

Предложенный Лейбницем образ указывает на предрасположен­ность человека к тому или иному чувственному опыту и позволяет предположить, что на основе данной совокупности впечатлений од­ни идеи формируются разумом легче и надежнее, чем другие. Спра­ведливости ради надо отметить, что и Джон Локк, выдвинувший знаменитый принцип «Нет ничего в разуме, чего не было бы прежде в ощущениях» (Лейбниц потом добавил — «кроме самого разума»), говорил о некоторой «избирательности разума» (dispositions of the mind).