Уточнение содержания и границ криминалистической тактики, ее связей с криминалистической техникой и методикой. 28 страница

3. Указание на специальный, то есть криминалистический, характер средств и методов судебного исследования и предотвращения преступлений отграничивает эти средства и методы от средств и методов, составляющих предмет процессуальной науки.

Уточненное определение предмета криминалистики с приведенными комментариями фигурировало в доработанном варианте первого тома нашего Курса, затем было повторено и в последующих наших работах[271]. После их издания авторы ряда исследований выступили либо с коррективами и уточнениями этого определения, либо формулировали определение предмета криминалистики иначе.

Е. И. Зуев пришел к выводу, что “криминалистика — специальная юридическая наука о закономерностях возникновения информации, способствующей предупреждению, раскрытию и расследованию преступлений, ее собирания и использования с помощью разрабатываемых на основе познания этих закономерностей технических средств, тактических приемов и методических рекомендаций”[272]. В этом варианте определения исчезло указание на источник упоминаемой информации и ее характер. Сама информация определяется весьма расплывчато. В то же время говорится о некоем “использовании” средств, приемов и рекомендаций — но использовании для чего? Определение ответа на этот вопрос не содержит, и это естественно при такой неряшливой его грамматической, не говоря о прочем, конструкции.

В. Е. Корноухов на первый план в определении предмета поставил изучение объектов познания, а на второй — цель и результат этого познания. Определение предмета криминалистики в его интерпретации выглядит следующим образом: “Криминалистика — это наука, изучающая преступную деятельность и деятельность следователя (родовой объект) с целью познания закономерностей процессов отражения и познания и разработки на этой основе методов практической деятельности; стратегии и методики по расследованию преступлений, тактических приемов и их комбинаций по производству отдельных следственных действий; технико-криминалистических средств и технических приемов по обнаружению и фиксации следов преступления и методик по исследованию вещественных доказательств”[273].

Это определение вызывает ряд серьезных замечаний. Объектом криминалистики служит не вообще преступная деятельность и не вообще деятельность следователя (кстати, не только следователя), а лишь функциональная сторона этих видов деятельности. Поэтому в нашем определении речь идет о механизме преступления и деятельности по доказыванию. И естественно, в соответствии со всем сказанным ранее, на первом плане фигурируют именно закономерности этих видов деятельности. Нет необходимости в определении приводить перечень (к тому же далеко не полный и неточный) тех направлений практической деятельности, для которых разрабатываются на основе познания этих закономерностей средства и методы криминалистики. Наконец, — и это весьма существенно — закономерности, составляющие предмет криминалистики, не исчерпываются лишь закономерностями отражения и познания, они производны от закономерностей осуществления деятельности. Для рассматриваемой области действительности это опять-таки закономерности механизма преступления и доказывания.

В 1994 г. Н. А. Селиванов определил предметом криминалистики “закономерности возникновения, собирания и использования следов преступлений, обобщенные характеристики и признаки преступных посягательств, способствующие их раскрытию” для разработки “на данной основе” технических, тактических и методических рекомендаций, методов и приемов расследования[274].

В этом определении выпали из поля зрения столь важные закономерности механизма преступления. Они не могут быть заменены характеристиками и признаками преступных посягательств, поскольку разработка подобных характеристик и выявление таких признаков может быть осуществлено лишь на основе познания этих закономерностей, а не помимо них. Кроме того, определение Н. А. Селиванова, как и определение В. Е. Корноухова сужают сферу применения “продукта” криминалистики, ограничивая ее лишь предварительным расследованием.

По мысли В. Я. Колдина и Н. П. Яблокова, “криминалистика — наука, исследующая закономерности преступного поведения, механизм его отражения в источниках информации, особенности деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений и разрабатывающая на этой основе средства и методы указанной деятельности с полью обеспечения надлежащего применении процессуально-мате­риальных правовых норм”[275].

Начнем с того, что криминалистика не ставит своей целью изучение закономерностей преступного поведения. Это область криминологии и юридической психологии.

Поведенческие моменты участников события преступления становятся предметом криминалистики лишь в аспекте механизма преступления, а не сами по себе. Следовательно, и сам термин “механизм” следует относить не к преступному поведению, а к преступному событию, а отражение — к механизму события. И в этом случае следует говорить именно о закономерностях отражения, т. е. возникновения информации о преступлении и его участниках, не об особенностях деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений, а о закономерностях этой деятельности, чтобы избежать смешения объекта и предмета науки.

Известной неполнотой страдает и определение предмета криминалистики, сформулированное А. А. Эксархопуло: “Криминалистика — это наука о закономерностях механизма преступления и деятельности по его раскрытию и расследованию, осуществляемой с использованием специальных средств, приемов и методов, разрабатываемых на основе познания этих закономерностей, достижений естественных, технических и иных наук, а также обобщения практики, с целью установления истины по уголовному делу и предотвращения преступлений”[276]. В этом определении отсутствует важный компонент предмета — закономерности возникновения информации о преступлении и его участниках, и сфера применения криминалистических рекомендаций ограничена раскрытием и расследованием преступлений.

В последнее время, увлекаясь деятельностным и информационным подходами к определению предмета криминалистики и абсолютизируя их, некоторые ученые-криминалисты подменяют понятие предмета криминалистики понятием ее объекта. В качестве предмета фигурирует поисково- познавательная или информационно-познавательная деятельность субъектов доказывания. Так, В. А. Образцов считает криминалистику наукой о средствах и механизме (технологии) поисково-познавательной деятельности в уголовном процессе[277], а В. Я. Колдин считает ее предметом информационно-познавательную структуру деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений[278], называя и элементы этой структуры: уголовно-релевантные события, процессы, факты; механизм их отражения в окружающей среде; процессы обнаружения, извлечения, фиксации и исследования информации, относящейся к расследуемому событию. Но все эти элементы выступают в качестве объекта, а не предмета науки.

И. Ф. Пантелеев прав, замечая, что суть криминалистики не в законах движения информации[279]. К этому следует добавить, что едва ли следует вводить новые понятия и термины для обозначения деятельности, которая была и остается доказыванием во всех ее аспектах.

Определение всегда отражает сущность предмета познания, но как правило, не может содержать его развернутой характеристики. Поэтому рассмотрение вопроса о предмете криминалистики требует анализа его элементов — закономерностей объективной действительности, изучаемых криминалистикой, и криминалистических средств и методов судебного исследования и предотвращения преступлений.

2.2. ЗАКОНОМЕРНОСТИ ОБЪЕКТИВНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ, ИЗУЧАЕМЫЕ КРИМИНАЛИСТИКОЙ

2.2.1. Механизм преступления.

П

реступление как элемент, часть предмета криминалистической науки считается той областью объективной действительности, познание которой является фундаментом для всей системы криминалистики. Можно без преувеличения сказать, что изучение преступления, способов его совершения и сокрытия, обстоятельств, благоприятствующих или препятствующих его совершению, было тем необходимым условием, которое сделало возможным разработку средств и методов борьбы с преступностью.

Как правильно отмечает М. К. Каминский, “преступление, взятое в собственно криминалистическом плане, выступает не только как юридический факт, но и как предметная деятельность (иногда ее фрагмент: действие, совокупность действий) человека”[280]. Преступление привлекает внимание криминалистов именно как противоправная деятельность, как определенный акт человеческого поведения.

В. В. Клочков и В. А. Образцов прямо указывают, что “преступление как объект научного и практического познания представляет собой специфическую разновидность человеческой деятельности — процесс взаимодействия преступника и окружающей его среды, порождающий их изменения, которые имеют значение для установления истины по уголовному делу”[281].

Противоправную деятельность изучает ряд наук, преимущественно наук уголовно-правового цикла. Учитывая данные этих наук, а главным образом, уголовно-правовую и криминологическую характеристики преступления, криминалистика акцентирует свое внимание на функциональной стороне противоправной деятельности, на той системе отношений и действий, которые образуют то, что нередко называют механизмом преступления.

Понятие механизма преступления в литературе еще не устоялось. А.Н. Васильев под механизмом преступления понимал “процесс совершения преступления, в том числе его способ и все действия преступника, сопровождающиеся образованием следов материальных и нематериальных, могущих быть использованными для раскрытия и расследования преступления”[282]. По В. А. Образцову, механизм преступления определялся в более абстрактной форме, как “реализуемая в определенных условиях, выражении, направленности и последовательности динамическая система противоправных поведенческих актов и обусловленных ими явлений, имеющих криминалистическое значение”[283].

Близкое по смыслу понятие формулирует В. Н. Кудрявцев: “Под механизмом преступного поведения мы понимаем связь и взаимодействие внешних факторов объективной действительности и внутренних, психических процессов и состояний, детерминирующих решение совершить преступление, направляющих и контролирующих его исполнение”[284].

Мы понимаем механизм преступления как сложную динамическую систему — и в этом согласны с В. А. Образцовым, но систему, состоящую не только из поведенческих актов и обусловленных ими явлений. С нашей точки зрения, элементами этой системы выступают:

1) субъект преступления;

2) отношения субъекта преступления: к своим действиям, их последствиям, к соучастникам;

3) предмет посягательства;

4) способ преступления как система детерминированных действий;

5) преступный результат;

6) место, время и другие обстоятельства, относящиеся к обстановке преступления;

7) обстоятельства, способствующие или препятствующие совершению преступления;

8) поведение и действия лиц, оказавшихся случайными участниками (активными и пассивными) события;

9) связи и отношения между действиями (способом преступления) и преступным результатом, между участниками события, между действиями и обстановкой, субъектом преступления и предметом посягательства и т. п.

Как видно из изложенного, механизм преступления — понятие более широкое, нежели состав преступления, который, как известно, характеризуется четырьмя элементами.

Как всякая система, механизм преступления формируется и функционирует под воздействием определенных закономерностей. Далеко не все они, разумеется, могут быть отнесены к предмету криминалистики. Скажем, закономерности формирования преступного замысла, преступного поведения — это предмет криминологии, закономерности поведения и действий лиц, оказавшихся участниками события, — область психологической науки и т. п. К предмету криминалистики, как нам представляется, должны относиться закономерности:

1) возникновения и развития связей и отношений внутри механизма преступления;

2) формирования и реализации способа преступления;

3) возникновения и течения “...связанных с преступлениями явлений до и после криминального порядка, имеющих значение для следственной, судебной, оперативно-розыскной и экспертной практики”[285].

Мы попытались лишь наметить круг тех закономерностей механизма преступления, которые, по нашему мнению, должны быть исследованы в аспекте проблемы предмета криминалистической науки. Материалом для их изучения могут служить элементы этого механизма и вся его система в целом.

2.2.2. Отражение и информация.

П

редметом судебного исследования выступает преступление как специфическое явление, установление содержания которого составляет одну из задач доказывания. Последняя может быть решена только с помощью фактических данных о преступлении, то есть той информации, которая в установленном законом порядке признана доказательствами по делу.

Информация о механизме преступления и сопутствующих ему обстоятельствах возникает с момента формирования этого механизма и пополняется в течение всего времени его функционирования. Она возникает неизбежно, и сам процесс ее возникновения носит закономерный характер. Закономерности возникновения информации о преступлении выражаются и базируются на следующих положениях.

Известно, что в фундаменте самого здания материи существует способность, сходная с ощущением, — свойство отражения. Формы проявления этого свойства тем выше и сложнее, чем выше и сложнее форма движения материи.

Обычно отражение определяется как взаимодействие материальных тел или как результат этого взаимодействия. Полнее других процесс отражения определил М. Корнфорт: “Процесс отражения включает в себя такую взаимосвязь между двумя особыми материальными процессами, при которой особенности первого процесса воспроизводятся в соответствующих особенностях второго”[286].

Поскольку отражение присуще всей материи, постольку всякий материальный процесс отражается в других материальных процессах, связанных с ним. Из закона диалектики о взаимосвязи и взаимообусловленности явлений материального мира следует вывод о том, что взаимосвязь при отражении есть одна из необходимых и универсальных связей объективной действительности: если всякий материальный процесс связан необходимо с другими процессами, то не существует изолированных явлений, а значит, не существует и принципиально неотражаемых явлений.

Событие преступления есть один из материальных процессов действительности, а поэтому находится в связи и взаимообусловленности с другими процессами, событиями и явлениями, отражается в них и само выступает отражением каких-то процессов. “Всякое событие, — отмечает В. И. Корюкин, — связано с изменениями в окружающей среде. Изменения в среде предшествуют наступлению события, наступление события, в свою очередь, вызывает изменения в окружающей среде... Для того чтобы узнать о событии, мы должны выделить связанные с ним изменения. Связь изменений с событием существует объективно”[287]. Эти изменения в среде, связанные с событием, есть результат взаимодействия между ними, результат отражения события в среде. Только по ним можно судить о содержании события. Применительно к процессу доказывания изменения в среде, как результат отражения в этой среде события, есть информация об этом событии, те самые фактические данные, с помощью которых только и можно судить о событии преступления. Следовательно, сам процесс возникновения информации есть процесс отражения, а ее возникновение — результат этого процесса. Поскольку же любое событие преступления необходимо (как и любой процесс) отражается в окружающей среде[288], постольку и процесс возникновения информации о преступлении носит необходимый, повторяющийся, устойчивый и общий характер, то есть является закономерностью. Процесс возникновения информации о преступлении выступает, таким образом, как “ необходимая связь, объективная связь всех сторон, сил, тенденций etc. данной области явлений”[289]. Закономерность процесса возникновения информации о преступлении есть одна из объективно существующих предпосылок установления истины в судебном исследовании — проявления принципа познаваемости мира.

Отражаемыми объектами в процессе возникновения информации о преступлении становятся элементы преступления. Однако не все они играют одинаковую роль в акте отражения. Строго говоря, непосредственно отражаемыми объектами являются субъект и объективная сторона преступления. Субъект преступления как личность отражается через свои свойства (как проявление личности) и через средства и способы действий; действия (или бездействие) отражаются через средства и способы их осуществления. Таким образом, свойства личности, средства и способы действий выступают как средство отражения. Складывается следующая система взаимосвязей в этом акте отражения (см. след. страницу):

Данная система выражает только процесс возникновения информации о событии, а не отношений субординации между объектами одной категории. В уголовно-правовом аспекте субъект преступления проявляется (представляется, репрезентируется) только через действия, то есть сам отражаемым объектом не становится. В криминалистическом же аспекте, когда речь идет об установлении конкретного человека, совершившего преступление, необходимо рассматривать все формы выражения личности вовне, то есть не только его поведение, но и его свойства, по отражению которых, например, на окружающей обстановке можно идентифицировать субъекта. Поэтому мы и рассматриваем субъект как самостоятельный отражаемый объект.

В сложных связях выступают в акте возникновения информации о событии и объект преступления, и мотив, цель, вина преступника. Объект преступления (общественные отношения), на который посягает преступник, репрезентируется в акте отражения действиями, обстановкой действий и предметом посягательства, субъективные же моменты — действиями. Таким образом, они участвуют в процессе возникновения информации о преступлении опосредованно: и через отражаемые и отражающие объекты, и через средства отражения.

I. Отражаемые объекты Субъект Действия (индивид) II. Средство отражения Свойства Средства личности и способы действий III. Отражающие объекты Окружающая Предмет обстановка посягательства (элементы среды, в которой происходит событи е) IV. Результат отражения Изменения Изменения (“отпечатки” свойств личности, результаты действий)

Судить по отражению об отражаемом, по информации о преступлении можно только в том случае, если отражение обладает содержательной стороной, если связь изменений с событием можно обнаружить, выявить, понять по содержанию этих изменений. Содержание изменений, их характер есть информация об этих изменениях. Последние несут в себе сведения о том, каковы они, то есть информацию о всем процессе отражения, результатом которого изменения становятся, а становятся они материальным носителем, “хранилищем” информации о событии.

Информация, как мера связи события и вызванных этим событием изменений в среде, не может существовать без материальной основы, или, как принято говорить, вне информационного сигнала, под которым понимают единство материального носителя и средства передачи информации. Таким образом, изменения — это информационный сигнал, имеющий свое содержание — информацию, и форму выражения — информационный код. Информационным кодом служит и человеческая речь (словесный код).

В процессе возникновения изменений информационный сигнал может выступать в предметной (вещественной) и мысленной (образной) формах. Обе формы есть разновидности “отпечатков” события в среде.

Мысленная (образная) форма информационного сигнала является субъективной формой психического отражения. В. Тюхтин делает из этого положения совершенно правильный вывод о плодотворности двух линий анализа отражения: в гносеологии и в частных науках. Гносеологический аспект выявляет отношение образа и предмета; в частнонаучном плане психическое отражение выступает как продукт взаимодействия субъекта со средой[290].

Если изменение среды является материальным носителем информации, то сама эта информация после надлежащей процессуальной процедуры становится доказательственной информацией и составляет содержание доказательства. Информация, заключенная в данном доказательстве, дает ответ на вопрос о том, что устанавливается данным доказательством, что оно доказывает[291].

Поскольку среда, в которой преступление вызывает изменение, не есть нечто монолитное, не один объект, а комплекс объектов, процессов, явлений, постольку и отражение преступления, его “отпечаток” содержится не на одном отражающем объекте, а на их комплексе. Информация о событии распределена, таким образом, по всем объектам отражающего комплекса, то есть по всем будущим доказательствам. Каждое из них содержит только порцию этой информации. Объем доказательственной информации, содержащейся в конкретном доказательстве, зависит от того, насколько значительны те изменения среды, которые она выражает; эти изменения тем больше, чем теснее взаимосвязь с данным конкретным отражающим объектом отражаемого объекта — субъекта или действий. Поэтому, например, предмет посягательства содержит значительный объем информации о событии, орудие преступления — также, а, например, информация о событии, содержащаяся в показаниях свидетеля-неочевидца, — более скудный, ибо сам этот свидетель непосредственно не воспринимал события, то есть в акте отражения не участвовал.

Совокупность всей доказательственной информации, в принципе, адекватна полному отражению преступления. Мы говорим: “в принципе” потому, что в действительности полного отражения быть не может. Еще более неполной по сравнению с моделью является доказательственная информация, ставшая известной следователю, ибо объем этой информации обусловлен не только полнотой отражения, но и теми возможностями выявления возникших доказательств, которыми он обладает, и ограниченностью источников, допускаемых законом.

Процесс возникновения информации о событии, как всякий процесс отражения, носит ситуационный характер, то есть зависит от условий, в которых он протекает, от ситуации. Ситуационность процесса возникновения информации о событии и обусловливает то, что управляющие этим процессом закономерности проявляются (что вообще присуще проявлению объективных закономерностей) как тенденция. Степень осуществления этой тенденции зависит от конкретной обстановки. Отображаемое независимо от отображающего, и “... понятно само собою, что отображение не может существовать без отображаемого, но отображаемое существует независимо от отображающего”[292]. При этом отображение никогда не может всецело сравняться с отображаемым даже в тех случаях, когда отображающим выступает сознание человека. Подтверждая это положение анализом понятия казуальной связи, В. И. Ленин замечал: “Следовательно, человеческое понятие причины и следствия всегда несколько упрощает объективную связь явлений природы, лишь приблизительно отражая ее, искусственно изолируя те или иные стороны одного единого мирового процесса”[293]. Именно поэтому можно себе представить, что в отдельных случаях отражение будет настолько неполным, искаженным и т. п., что возникшая информация о преступлении в своей совокупности не даст полного представления о преступлении, будет недостаточна для установления истины по делу. Вообще же полнота отражения в рассматриваемом аспекте проявляется как ее достаточность для решения практических задач доказывания: совокупность возникшей и обнаруженной информации позволяет установить объективную истину.

Отражение как результат взаимосвязи объектов, участвующих в акте отражения, есть конечная фаза этого процесса. Какие же конкретно закономерности “управляют” самим процессом возникновения отражений, следов преступления?

Во-первых, это закономерная повторяемость процесса возникновения следов события. Она заключается в том, что при наличии определенных условий процесс отражения, в итоге которого возникают следы преступления, необходимо повторяется. Например, при прикосновении руки к полированной поверхности возникают следы пальцев, при ходьбе по пыльному полу — следы ног, при восприятии внешности преступника — его мысленный образ в сознании наблюдателя и т. п. И сколько раз будут повторяться эти действия, столько раз при соответствующих условиях с необходимой закономерностью будет повторяться факт возникновения соответствующих следов-отражений.

Во-вторых, это логика связи между действиями преступника и наступлением преступного результата, который будет являться доказательством по делу. Это означает, что преступный результат доказывает наличие преступного деяния и его характер, что закономерность наступления данного преступного результата позволяет отправляться от него к доказываемому событию.

В-третьих, это закономерность связи между способом совершения преступления и следами применения этого способа, то есть возможность, исходя из знания способа совершения преступления, судить о тех следах преступления, которые неизбежно возникают при совершении преступления данным способом, закономерность возникновения именно таких следов, а не иных, которые, в свою очередь, характерны для другого способа совершения преступления.

В-четвертых, это закономерная зависимость выбора способа совершения преступления от конкретных, известных обстоятельств субъективного и объективного характера, зависимость, позволяющая, отправляясь от способа, играющего роль доказательства, устанавливать эти обстоятельства и, наоборот, по обстоятельствам, определяющим выбор способа и выступающим в качестве доказательства по делу, судить о способе совершения преступления.

Способ совершения преступления не случайно играет такую важную роль в процессе возникновения информации о преступлении. Способ совершения преступления, понимаемый как система действий преступника по подготовке, совершению и сокрытию преступления, будучи в целом отражаемым объектом, как элемент объективной стороны преступления, в то же время своими составляющими (действия, средства действий) служит средством отражения в среде события преступления. Кроме того, как правильно указывает Г. Г. Зуйков, “следы определенного способа совершения преступления указывают не только на совершенные действия, но и на обстоятельства, детерминировавшие способ совершения преступления, определившие состав и характер совершенных действий, в частности, по характеру совершенных действий представляется возможным предположительно судить об определивших способ совершения преступления качествах личности”[294].

Перечисленные закономерности возникновения информации относятся к числу специфических, изучаемых только криминалистикой. Однако они не исчерпывают собой всех закономерностей объективной действительности, проявляющихся в процессе возникновения информации о преступлении. Проблему классификации закономерностей возникновения актуальной информации применительно к такому объекту криминалистического исследования, как почерк, удачно решила В. Ф. Орлова при характеристике теории судебно-почерковедческой идентификации. По ее мнению, все подобные закономерности могут быть разделены на три основные группы.

I. Общие фундаментальные закономерности действительности, изучаемые естественными науками, на которых базируется последующая прикладная разработка проблем. Эти закономерности не являются предметом криминалистики, в том числе и теории судебно-почерко­ведческой идентификации.

II. Закономерности “пограничного” характера. “К знаниям о подобных закономерностях в современном судебном почерковедении относятся сведения об анатомии письменно-двигательного аппарата, о биомеханике письма, об управлении процессом письма со стороны нервной системы, о формировании почерка и т. п. Эти данные не разрабатываются другими науками, так как пока не представляют для последних непосредственного интереса. Вместе с тем они очень важны для почерковедов, поскольку служат в свою очередь основой для изучения закономерностей, определяющих идентификационные качества почерка”[295]. На современном уровне знания эти закономерности должны быть отнесены к предмету криминалистики, хотя их познание осуществляется криминалистами совместно с представителями других наук.

III. Собственно почерковые закономерности — “основное ядро в предмете теории судебного почерковедения... определяющие: 1) природу почерка как объекта идентификационного исследования, его индивидуальность и устойчивость; 2) свойства почерка, используемые в качестве идентификационных признаков”[296]. Это типичные закономерности, относящиеся к предмету криминалистики.