Судья Гедеон (Суд. 6-9)

Хотя чудесное избавление, совершенное Деворой и Вараком, водворило в земле обетованной мир и благоденствие на целые сорок лет, но само состояние народа в религиозном и гражданском отношении было таково, что и в будущем могли угрожать подобные же бедствия. Живя среди идолопоклонников, при виде сладострастных форм их идолослужения, израильский народ увлекался ими, нравственные силы его ослабевали, внутри усиливалось разъединение между коленами, приведшее к тому, что каждое колено начало считать себя как бы отдельным, совершенно самостоятельным государством.

Когда государственное раздробление совершенно ослабило народ, то этим не преминули воспользоваться окружающие кочевые племена, которых постоянно манили к себе богатства земли обетованной. И вот, когда «сыны Израилевы стали опять делать злое пред очами Господа, Господь предал их в руки мадианитян» и сродных с ними кочевых племен. Мадианитяне, амаликитяне и все «сыны востока» в безчисленном множестве сделали нашествие на Палестину; переправившись через Иордан и сломив сопротивление, какое только могли оказать им раздробленные силы израильтян, они наводнили всю страну от Ездрилонской равнины на севере до Газы — на юге. И это нашествие повторялось из года в год. Лишь только производились израильтянами посевы полей, как опять появлялась эта дикая орда, которая своими кибитками покрывала все холмы и долины, угоняла весь встречавшийся скот и потравляла своими стадами растительность. Ничего не могло быть тяжелее и разорительнее подобных нашествий, так как после них не оставалось ни хлеба, ни скота. Огонь и меч распространяли ужас по всей стране, отчаянное сопротивление отдельных отрядов израильтян приводило лишь к беспощадному избиению храбрых защитников своего отечества, и единственным спасением оставалось лишь бегство населения в горы, где оно и скрывалось в пещерах. Так продолжалось целых семь лет.

«И весьма обнищал Израиль», и опять возопил к Господу. Тогда Господь опять смилостивился над своим неверным и непостоянным народом и послал ему избавителя в лице Гедеона.

Гедеон происходил из города Офры, лежавшего в средней Палестине, которая подверглась наибольшему опустошению от дикой орды. Это был, как показывает само его имя, «отважный воин», отличавшийся царственным величием в своей внешности. Он был младший член семьи, которая дала уже несколько храбрых воинов и защитников отечества от иноплеменников, и два его старших брата уже положили свою жизнь в борьбе с этими хищниками в отчаянной стычке при Фаворе.

Живя среди упавшего духом народа, Гедеон не терял надежды на избавление. В это время среди народа явился пророк, который пламенной речью призвал к покаянию, упрекая израильтян в забвения ими всех благодеяний Божиих со времени выхода их из Египта. Это пробудило дух народа, который еще пламеннее стал просить об избавлении от тяжкого ига. И тогда именно Гедеон получил высшее призвание к делу избавления страждущего народа.

Осенью седьмого года нашествии мадианитян, Гедеон торопливо молотил пшеницу, чтобы скорее укрыться от рыскавших повсюду врагов. Занятый работой, Гедеон не заметил, как рядом появился какой-то путник. Но это был «Ангел Господень», который сказал ему: «Господь с тобою, муж сильный». Приветствие это поразило Гедеона и болезненно затронуло в нем чувство угнетенного положения, в котором находился как он сам, так и весь народ. «Гедеон сказал ему: господин! если Господь с нами, то отчего постигло нас все это бедствие и где все чудеса Его, о которых рассказывали отцы наши, говоря: из Египта вывел нас Господь. Ныне оставил нас Господь и предал в руки мадианитян». Но ангел уверил его в предстоящем избавления.

Из чудесного знамения (чудесного появления огня в принесенной жертве) Гедеон убедился в своем высшем призвании для избавления народа, и в его душ исчезла и малейшая тень сомнения и отчаяния. Но чтобы иметь больше успеха в возложенном на него деле, Гедеон должен был, прежде всего, возбудить дух истинной религии в народе, подавленный вторжением идолопоклонства. Идолопоклонство проникло даже в само семейство, в котором младшим членом был Гедеон. Отец его Иоас, отчаявшись в помощи Иеговы, предался идолопоклонству, и на одной из ближайших гор воздвиг жертвенник Ваалу, богу своих ханаанских соседей. Рядом с жертвенником стояло дерево, посвященное Астарте. Гедеон получил божественное повеление разрушить это капище и тем выразить открытый протест против идолопоклонства.

Пылая ревностью о вере в истинного Бога, Гедеон, взяв десять рабов и пару тельцов, ночью разрушил капище, срубил дерево Астарты. На месте низвергнутого жертвенника Ваалова он воздвиг жертвенник истинному Богу и принес в жертву одного из тельцов, употребив на дрова само дерево Астарты. Все это было сделано ночью, так как днем это возбудило бы ужас и восстание его домашних и жителей города. Но с наступлением дня среди жителей города раздались яростные голоса, требовавшие смерти виновного. Гедеона спасла решимость и находчивость его отца Иоаса. Последний на требование толпы о выдаче Гедеона смело отвечал: «вам ли заступаться за Ваала, вам ли защищать его? Если он бог, то сам вступится за себя». Эта речь устыдила толпу и заставила ее убедиться в своем заблуждении, а Гедеон получил название Иероваала, т.е. «противоборца Ваалу».

Слава об этом подвиге быстро разнеслась по стране, имя Гедеона было у всех на устах, и он мог теперь выступить в качестве избавителя от внешних врагов. «Дух Господень объял Гедеона, и он вострубил трубою». Под знаменем Гедеона собралось 32 000 воинов, готовых положить свою жизнь за истинную веру и свое отечество.

Еще раз получив уверение о своем призвании двумя чудесными знамениями (появлением росы на шерсти при отсутствии ее на земле и отсутствием ее на шерсти при обилии ее кругом), Гедеон выступил против неприятеля. Но избавление должно было совершиться не собственными силами народа, а силой Божией, и потому Гедеону повелено было уменьшить свое войско, отпустив всех, кто не особо желал идти на смерть. Осталось только 10 000 тысяч человек, но и этого было много для победы. Посредством особого испытания на реке, избрано было всего только триста человек, но очевидно самых храбрых и испытанных воинов, которые были настолько закалены, что даже воду из реки, пренебрегая всякими удобствами, «лакали языками своими как лакает пес». С этой горстью воинов Гедеон и должен был выступить против неприятелей, которые огромным полчищем в 135 000 человек расположились в равнине Ездрилонской.

Проникнув ночью в неприятельский лагерь и узнав о тревожном настроении врагов, до которых уже дошла молва о движении среди израильтян, Гедеон решил поразить их неожиданным нападением. Разделив свой отряд на три части и дав каждому воину по трубе и по светильнику в кувшине, Гедеон приказал этим частям ночью выступить в обход неприятеля. По данному сигналу все воины сразу затрубили в трубы, разбили кувшины и громко воскликнули: «Меч Господа и Гедеона!»

Неприятели, пораженные неожиданно появившимся множеством светильников, громом труб и военного крика, пришли в страшное смятение, в суматохе убивали друг друга и бросились в беспорядочное бегство за Иордан. Но там их при переправе встретило колено Ефремово, подвергнув их еще большему разгрому, во время которого убиты были два мадиамских царя. Сам Гедеон, подкрепленный десятитысячным отрядом, преследовал неприятеля и за Иордан, где захватил в плен еще двух мадиамских царей, которые, как оказавшиеся убийцами братьев Гедеона, были убиты им самим.

При возвращении с победного похода Гедеон должен был кротостью утишить недовольство ефремлян на то, что они не позваны были раньше для войны с мадианитянами и лишились поэтому значительной части добычи. Были строго наказаны жители городов Сокхофа и Пенуела, которые, не надеясь на поражение Гедеоном сильных мадиамских царей, отказали его воинам в хлебе, насмешливо говоря ему: «разве рука Зевея и Салмана уже в твоей руке, чтобы нам войску твоему давать хлеб?» Когда эти некогда страшные мадиамские цари были уже в руках Гедеона, он прибыл с ними в Сокхоф и, напомнив жителям его об измене, «взял старейшин города и терновник пустынный и зубчатые молотильные доски, и наказал ими жителей Сокхофа, и башню Пенуельскую разрушил и перебил жителей города».

Слава о победе Гедеона разнеслась по всей стране, и благодарные израильтяне сказали Гедеону: «владей нами ты и сын твой, и сын сына твоего; ибо ты спас нас из руки мадианитян». Но освободитель страны отказался от предложенной ему наследственной власти, ответив израильтянам: «ни я не буду владеть вами, ни сын мой не будет владеть вами; Господь да владеет вами». Он удовольствовался только частью военной добычи[25]. Земля покоилась сорок лет, и сам Гедеон мирно дожил до глубокой старости, оставив после себя семьдесят сыновей, а также добрую славу, которая дала ему впоследствии честь быть записанным в число славнейших героев веры (Евр. 2:32).

По смерти Гедеона, народ опять «стал блудно ходить во след Ваалов», забыл своего Господа Бога, который избавлял его от окружающих врагов, и даже «дому Гедеонову не сделал милости за все благодеяния, какие он сделал Израилю». Наступили годы смуты, и этим решил воспользоваться побочный сын Гедеона, от его сихемской наложницы, Авимелех, задумавший присвоить себе царскую власть, от которой отказался сам Гедеон. Войдя в соглашение с родственниками своей матери, он собрал войско, напал на Офру, где жили сыновья Гедеона, и, убив их, добился провозглашения себя царем.

Из семидесяти сыновей Гедеона спасся только один младший сын Иофам. С вершины Гаризима, высившегося над городом Сихемом, он обратился к вероломным жителям с обличительной притчей, в которой под видом дерев, избиравших себе царя, изобразил несправедливость народа и коварство Авимелеха: смоковница и виноградная лоза отказались принять на себя царское достоинство, а репейник сразу принял предложение и приглашал всех покоиться под своей тенью. Это, по-видимому, образумило сихемлян. Едва прошло три года, как между ними и Авимелехом начались раздоры, поведшие к междоусобию; разъяренный самозванец осадил город, разрушил его и засеял солью, а городскую башню, в которой укрылись жители, сжег вместе с тысячью оказавшихся в ней мужчин и женщин. При осаде другого непокорного города, Тевеца, он был ранен обломком мельничного жернова, брошенным в него женщиной, и, стыдясь умереть от руки женщины, велел своему оруженосцу пронзить его мечем. «Так воздал Бог Авимелеху за злодеяние, которое он сделал отцу своему, убив семьдесят братьев своих», и так бесславно окончилась первая попытка самовольно основать царскую власть в народе израильском.

20. Судья Иеффай (Суд. 10:6-18; 11; 12:1-7)

Во время управления двух следующих судей, Фолы и Иаира, израильтяне, по-видимому, наслаждались миром и благоденствием, но это благоденствие лишь еще более усилило идолопоклонство и развращение среди народа, который начал без разбора «служить Ваалам, Астартам, и богам арамейским, и богам сидонским, и богам моавитским, и богам аммонитским, и богам филистимским», забыв единого истинного Бога. «И воспылал гнев Господа на Израиля, и Он предал их в руки филистимлян и в руки аммонитян. Они теснили и мучили сынов израилевых восемнадцать лет». Враги теснили народ одновременно с двух сторон: с востока и запада.

Бедствие это опять заставило израильтян обратиться с мольбой о помощи к забытому ими своему Господу, но на этот раз Господь отвечал им: «вы оставили Меня, и стали служить другим богам; за то Я не буду уже спасать вас. Пойдите, взывайте к богам, которых вы избрали, пусть они спасают вас в тесное для вас время». Но когда израильтяне в покаянии обратились к Нему опять и отвергли чужих богов, став служить только Господу, то «не потерпела душа Его страдания Израилева», и Он послал им избавителя в лице Иеффая.

Это был даже по своему происхождению вполне сын своего распущенного времени. Мать его была блудница из Галаада, в заиорданском полуколене Манассиином, и он, лишенный своими сводными братьями наследства в доме отца, удалился в вольную землю Тов, собрал около себя праздных и бездомных людей и сделался начальником шайки грабителей. Со своей вольницей Иеффай, однако, не забыл патриотического долга, и делал нападения только на врагов своей страны, отбивая у них стада и караваны.

Отвага и храбрость Иеффая обратили на него внимание старейшин Галаада, особенно страдавшего от нападений аммонитян, и они пригласили его возглавить их для борьбы с врагами. Иеффаю тяжело было принимать приглашение от старейшин города, где он потерпел обиду и несправедливость. Но любовь к родине превозмогла, и он, выговорив себе условие главенства в народе в качестве судьи, принял предложение. Став во главе быстро образовавшегося отряда, он двинулся против неприятеля, но сначала попытался уладить дело мирным путем и вступил с аммонитянами в переговоры. Когда аммонитяне отвергли всякие мирные предложения, заявив свои притязания на все заиорданские области, Иеффай вынужден был добиваться своего права оружием.

Он выступил в поход, дав перед этим, по обычаю времени, обет Господу, говоря: «если Ты предашь аммонитян в руки мои, то, по возвращении моем с миром от аммонитян, что выйдет от ворот дома моего на встречу мне, будет Господу, и вознесу сие во всесожжение». Поход был успешен, неприятель разбит и усмирен. С торжеством победитель возвратился в свой город Массифу и направился к своему дому. «И вот дочь его выходит на встречу ему с тимпанами и ликами». «Когда он увидел ее, разодрал одежду свою и сказал: ах, дочь моя! ты сразила меня; и ты в числе нарушителей покоя моего! я отверз о тебе уста мои пред Господом и не могу отречься».

Узнав об обете, дочь храброго отца не предалась безутешному отчаянию и просила у него только двухмесячного срока, чтобы пойти в горы и оплакать девство свое с подругами своими. «По прошествии двух месяцев она возвратилась к отцу своему, и он совершил над ней обет свой, который дал, и она не познала мужа». Способ исполнения обета понимается различно. Одни толкователи (по преимуществу древние) понимают его в буквальном смысле, что девица была действительно принесена в жертву всесожжения; но другие толкователи, основываясь на ясном запрещении человеческих жертв в Моисеевом законе (Лев. 18:21; 20:2-5; Втор. 12:31), полагают, что она осталась в девстве и посвящена была на служение скинии. На такой смысл обета указывает и то выражение, что дочь Иеффая оплакивала не свою молодость, а свое «девство», и что она умерла, «не познав мужа», т.е. в девственном (по обету) состоянии.

Но Иеффая ожидало еще и другое испытание. Ему пришлось быть свидетелем печального события, показывавшего, до какой степени дошло разъединение между коленами в это время. Гордые ефремляне отказались признать за полуколеном Манассииным право на отдельное независимое существование, а тем более право иметь из себя «судью» народа, и довели дело до междоусобицы. Но народное воодушевление было еще сильно: ефремляне понесли страшное поражение в битве и старались спастись бегством на противоположный берег Иордана. Разъяренные галаадитяне перехватили броды и, узнавая ефремлян по своеобразному выговору ими слова шибболет (они выговаривали сибболет), избили из них 42 000 человек. Это горестное событие должно было тяжким бременем лечь на душу такого патриота, каким был Иеффай. Он был судьею Израиля всего шесть лет и скончался, будучи погребен в одном из городов галаадских. Одиноким он жил, одиноким и умер, не оставив в потомстве даже воспоминания о точном месте своего погребения.