Пороки согласия

382. О пороках согласия. Бывает нередко, что выраженная в догово
ре воля стороны не возбуждает сомнений по своей ясности, вследствие
чего отпадает надобность в выяснении и толковании того, что именно
сторона хотела выразить. И тем не менее сторона утверждает, что то
или иное заявление, хотя и сделано ею, но сделано под влиянием об
мана, угрозы или насилия, ошибки. Каково было влияние этих обстоя
тельств на договор в римском праве?

383. Dolus и его различные значения. Начнем с вопроса о влиянии
обмана – dolus, dolus malus на действительность договора. Слово dolus
имело несколько значений, и римские юристы много занимались оп
ределением этого понятия. Сначала это означало не столько обман,
сколько притворство. Цицерон (около 50 г. до н. э.) рассказывает, что
при нем претор впервые ввел защиту в договоре стороны, ставшей
жертвой обмана; когда у этого претора стали спрашивать, что же такое
dolus, то он отвечал:

Cum ahud simulatur, aliud agi-tur (Cicero, De officiis, 3. 14. 60).

Когда одно делается для виду, а другое совершается (входит в намерение).

Это определение «aliud simulatur aliud agitur» встречается и у современника Цицерона, Сервия (D. 4. 3.1.2) и являлось традиционным (D. 2.14.7. 8), пока знаменитый Лабеон, живший при Августе, не опроверг его. С тех пор dolus стал обозначать «обман».

Labeo... sic definit dolum ma-lum esse omnem calliditatem fal-laciam machinationem ad circum-veniendum fallendum decipiendum 'alterum (D. 4. 3.1.2).

Лабеон дал такое определение: «Dolus malus есть всякая хитрость, обман, уловка для того, чтобы обойти, обмануть, уловить другого».

Наряду с таким значением dolus как обмана, этим словом пользовались для обозначения более мягкого оттенка «недобросовестности», в особенности, в выражении exceptio doli. Кроме того, словом dolus обозначается умысел, dolus malus – злой умысел.

Первоначальный формализм римского права вел к тому, что договор так называемого строгого права – strict! iuris, заключенный под влиянием обмана, все-таки считался договором.

Об этом нам рассказывает Цицерон. Его приятель, большой любитель рыбной ловли, хотел купить усадьбу близ Неаполя. Главным образом его привлекал пруд, и он хотел удостовериться, водится ли в нем рыба. Продавец нанял нескольких окрестных крестьян, которые взялись разъезжать на лодках по пруду, закидывая удочки и невода, Обрадованный покупатель уплатил деньги за имение, а на завтра выяснилось, что рыбная ловля оказалась ловко разыгранной сценой. Цицерон добавляет, >гго положение покупателя оказалось тяжелым потому, что претор Акви-лий (возможно, что речь идет о знаменитом Аквилии Галле) еще не ввел иска в защиту от обмана:

Nondum enium M. Aquilius collega et familiaris meus protulerat de dolo malo formulas (Cicero, De officiis, 3. 14.58).

Мой товарищ и приятель Аквилий еще не ввел формулы для защиты от обмана.

Не исключена возможность, что эта именно ловко разыгранная сцена рыбной ловли и послужила основанием для определения dolus как такого поведения, когда aliud simulatur, aliud agitur – одно делается для виду, а другое входит в намерение. Во всяком случае, исходя из этого казуса, Цицерон обосновывает необходимость actio de dolo.

В упомянутой книге Цицерон пишет:

Ratio postulat, ne quid insidiose, ne quid simulate, ne quid fallaciter [fiat] (Ibid., 3.17.68).

Разум требует, чтобы чего не делали злокозненно, ничего притворно, ничего обманно.

384. Actio doli. При Цицероне же претор, в силу предрставленной ему высшей власти (imperium), ввел в эдикт защиту стороны, потерпевшей от обмана, путем предоставления ей иска actio doli:

Verba edicit talia sunt: quae dolo malo facta esse dicentur, si de his rebus alia actio non erit et iusta causa esse virebitur, intra annum iudicium dabo (D. 4. 3. 1.1).

Эдикт гласит следующее: «Если что-либо совершено обманно и по этому поводу другой исковой защиты не будет, то при наличии надлежащего основания и в течение года, я буду предоставлять иск».

Таким образом, actio doli давалась при наличии следующих условий: а) при отсутствии иного средства исковой защиты, т. е. субсидиарно (вспомогательно), б) если со дня совершения обмана прошло не более года, в) по оценке обстоятельств дела – iusta causa, causa cognita.

Лицо, против которого состоялось присуждение по такого рода иску, подвергалось инфамии (бесчестию) и таким образом клеймилось позором как обманщик. Но в Риме случалось нередко, что жертвой обмана становилось лицо низкого звания – humilis, а обманщиком – лицо, занимающее высокое положение – qui dignitate excellit. Ульпи-ан, которому далеко не чужды понятия bonum et aequum, benignum et humanum, ставит себе вопрос, как быть, если требуется, дать actio doli «человеку простого звания против бывшего консула с высокой репутацией или вообще человеку подлого звания против лица благородного образа жизни» (D. 4. 3.11.1).

Неужели заклеймить инфамией высокопоставленное лицо? Этот вопрос вставал за 200 лет до Ульпиана еще перед Лабеоном – et ita Labeo.

С одной стороны, лицо, принадлежащее к верхушке господствующего класса, а с другой стороны, нельзя допускать, чтобы мошенник наживался – ex dolo suo lucretur. Как же быть? Quid ergo est? Гибкий ум римского юриста, стремящегося защитить привилегированное положение знати, советует:

In horum persona dicendum est in factum, verbis temperandam, actionem dandam (Ibid).

Против таких лиц нужно давать особый иск, основанный на обстоятельствах дела, смягчив соответствующие выражения.

Иск actio doli был «арбитрарный» (п. 63), т. е. в исковую формулу претор включал слова nisi res arbitrio tuo restituatur – если, по предложению судьи, ответчик не восстановит первоначального положения.

Nisi fiat restitutio, sequitur condemnacio, quanti ea res est (D. 4.3.18. pr.).

Если не последует поворота в первоначальное положение, то имеет место присуждение стоимости ущерба.

385. Exceptio doli generalis. До сих пор мы говорили об actio doli, т. е. о том случае, когда потерпевший от обмана оспаривал, путем предъявления иска, заключенный им договор или совершенное им действие. Если потерпевшим оказывался ответчик, то претор давал ему защиту в виде возражения, exeptio doli.

Si quis cum aliter eum convenisset obh'gari, aliter per machinationem obligatus est, erit quidem subtihtate iuris obstrictus, sed doli exceptione uti potest (D. 45.1.36).

Если кто-либо договорился вступить в одно обязательство, а вследствие обмана оказался вступившим в другое, то, хотя он строго юридически обязан, однако, он может воспользоваться возражением о допущенном обмане.

В данном случае выдвигаемая ответчиком exceptio doli имеет в виду
dolus, допущенный до предъявления иска, например, при заключении
договора. Этому dolus присвоено было впоследствии наименование
dolus specialis – dolus в тесном смысле слова. В отличие от dolus
special is говорят о dolus generalis, когда dolus имеет место в самом факте
предъявления иска. Например, должник заключил с кредитором соглашение о прощении долга – pact urn de non petendo, тем не менее
кредитор предъявляет иск. Должник может защищаться, ссылаясь на
состоявшееся соглашение – exceptio pacti de non petendo; но он также
может ссылаться на недобросовестность кредитора, проявленную в
самом факте предъявления такого иска, который заведомо для истца
парализуется эксцепцией. Такого рода эксцепция носит название
exceptio doli generalis.

Dolus generalis имеет место, как указано, в самом факте предъявления иска.

Dolo facit qui petit quod redditurus est (D. 44.4. 8. pr.).

Недобросовестно поступает тот, кто взыскивает то, что ему придется вернуть.

Exceptio doli излагалась в виде следующей оговорки в исковой формуле, которую давал претор:

Si in ea re nihil dolo Auli Agerii factum sit neque fiat (Гай. 4.119).

Если в этом деле ничего не было совершено и не совершается по «злому коварству» истца АвлаАгерия

В этой формуле говорится об обоих видах dolus: как о том, который имел место – factum sit, до предъявления иска, т.е. dolus specialis, так и о том dolus, который имеет место при предъявлении иска – «fiat», т. е. о dolus generalis. Dolus specialis иначе называют dolus praeteritus, т. е. dolus в прошедшем времени (factus – совершенный) в отличие от dolus generalis или dolus praesens (в настоящем времени: fiat), имеющий место в самом процессе.

386, Физическое насилие. Последствия, аналогичные с dolus, порождает применение угроз и насилия при заключении договора или, в более общих выражениях, при изъявлении воли. Что же такое представляет собой metus, буквально обозначающий страх, устрашение, и vis – насилие? Первоначально это было грубое физическое насилие. В Сентенциях Павла (1.7.7-10) приводятся примеры, когда кто-нибудь хочет добиться того, чтобы другой продал ему или манципировал вещь.

С этой целью применены такие приемы: in domo inclusit, ferro vinxit, in carcerem deduxit – запер в доме, связал цепями, отвел в темницу.

Но жизнь давала другие примеры, когда вместо физического насилия действовала угроза применить такое насилие.

Populi Romani magistratus vel provinciae praeses si mortis aut verborum terrore pecuniam alicui extorsit (D. 4. 2. 3.1).

Римский магистрат или презес провинции под угрозой смерти или бичевания вымогал у кого-либо деньги.

Повидимому, vi et metu extorquere – вымогать насилием и устрашением – было традиционным приемом римских наместников, провинций, поскольку это выражение стало техническим термином уже при Цицероне (речь против Пизона, 35,86). Любопытно, что, устанавливая подробный перечень деяний, по которым осуждение влечет за собой инфамию – бесчестье (D. 3. 2. 1), претор в число этих деяний не включает vis ас metus.

387. Угрозы. Анализируя понятие metus, Лабеон пришел в начале I в. н. э. к выводу, что это есть timor maioris malitatis – страх перед большим злом (D. 4. 2. 5). В данном случае Лабеон переносил на римскую почву учение греческой философии. Аристотель в Никомаховой Этике, кн. III, § 1 (в начале), говорит о действиях, совершаемых из страха перед большим злом – phobos meizonon kakon. Аристотель подробно разбирает вопрос о том, являются ли такие действия недобровольными или все-таки добровольными. Цельз, воспроизводя греческую мысль в терминах римского права, так решает вопрос о договоре, стоящем на грани добровольного и недобровольного действия:

Si patre cogente ducit uxorem, quam non duceret, si sui arbitrii esset contraxjt matrimonium, quod inter invitos non contrahitur: maluisse hoc videtur(D. 23.2. 22).

Если уступая принуждению отца, подвластный сын вступил в брак с женой, которой он не взял бы, если бы располагал свободным усмотрением, то брак все-таки действителен; поскольку в брак не вступают против воли, следует считать, что он предпочел этот выход из положения.

Павел, живший на сто лет позднее Цельза, дал определение понятия принуждения и его юридического эффекта:

Si metu coactus, adii heredita-tem, puto me heredem effici, quia quamvis si liberum esset, noluis-sem, tamen coactus volui (D. 4. 2. 21.5).

Если, вынужденный угрозой, я принял наследство, то полагаю, что я стал наследником; правда, если бы я был свободен в своем выборе, я бы не пожелал принять, однако, хотя и вынужденный, но я все же пожелал.

Итак сделка, совершенная под влиянием угрозы, сама по себе не становится вследствие этого недействительной. Однако в данном примере с наследством, как и в других подобных случаях:

Per praetorem restituendus sum ut abstinendi mihi potestas tribua-1иг(Там же).

Претор должен дать мне поворот в первоначальное положение и тем предоставить возможность воздержаться от принятия наследства.

388. Преторские средства защиты. Претор предоставляет стороне, сделавшей волеизъявление под влиянием угроз или насилия:

(1)Либо восстановление в первоначальное положение, restitutio in
integrum.

(2)Либо actio metus causa. Лицу, которое заключило договор, под
влиянием угроз или насилия, предоставляется право в течение года
требовать четырехкратного возмещения, если ответчик не произведет
добровольно реституции; по истечении года иск дается в однократном
размере, по оценке обстоятельств дела.

(3)По аналогии со случаями, разобранными выше при dolus, ес
ли к лицу предъявлялось исковое требование на основании сделки,
заключенной под влиянием угроз и насилия, то ему давалась
exceptio metus.

389. Попытки смягчить понятие насилия. Подобно тому, как понятие dolus смягчилось от «хитрости, обмана, уловки» до недобросовестности в выражении exceptio doli, так и в отношении vis наметилась попытка перейти от понятия грубого насилия к более утонченному и вместе с тем к более широкому понятию. При рассмотрении одного спора тяжущаяся сторона заявила: «vim nullam fed» (никакого насилия я не совершал). В ответ на это Марк Аврелий указал:

Tu vim putas esse solum, cum homines vulnerentur? Vis est et tune, quotiens quis id quod deberi sibi putat, non per iudicem reposcit (D.4.2. 13).

Ты думаешь, что насилие имеет место только тогда, когда калечат людей? Насилие есть и тогда, когда кто-либо, полагая, что он имеет право требовать чего-либо, добывает себе это без обращения в суд.

Однако, такое понятие насилия не укоренилось. Обычно под насилием понимался –

mentis trepidatio, metus in-stantis vel futuri pericuh causa (D. 4.2. 1).

душевный трепет из-за страха перед настоящей или будущей опасностью.

390. Ошибка (заблуждение). При обмане и насилии одна сторона ста
новится жертвой действий другой стороны; но сторона может впасть в
заблуждение, независимо от воздействия другой стороны. Заблужде
ние может касаться: а) характера сделки, б) предмета договора, в)
личности контрагента.

391. Ошибка в характере сделки (error in negotio). Одна сторона ошибочно считает, что получает предмет в виде дара, в то время, как другая имеет в виду дать его во временное безвозмездное пользование. Договор не состоялся, так как между сторонами вследствие происшедшей ошибки нет согласия (consensus), а есть разногласие (dissensus).