Схема 25

показывает, что воплощение неклассической науки требует преобразования социальной

структуры общества». Для тех лет это было поразительное по смелости суждение, и его автор

не мог не сделать ограничивавшего его уточнения: «Разумеется, прогресс науки сам по себе не

может быть основной движущей силой общественного преобразования. Но зависимость

общественных отношений от развития производительных сил сохраняется и, более того,

возрастает при последовательном включении в непосредственные производительные силы

прикладной науки, затем собственно научных исследований, создающих для прикладной науки

целевые каноны, и, наконец, фундаментальных исследований».

Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+

(2)320 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 322

Верхний рубеж рассматриваемого нами периода истории культуры XX века является тоже

не непосредственно культурным, а политическим — ведь роль политики в эту эпоху такова,

что крушение тоталитаризма в СССР имело поистине огромное значение в истории культуры.

Правда, и разгром немецкого фашизма в 1945 году был событием политическим в первую

очередь, но он не имел того историко-культурного резонанса, какой получило падение

советского строя в СССР, — главным образом потому, что национал-социалистический режим

и итальянский фашизм, были уничтожены внешней для них военной силой, тогда как

пролетарски-социалистический тоталитаризм, вышедший из войны победителем и, казалось,

благодаря этому укрепивший свое положение и внутри страны, и вовне, ибо он собрал вокруг

себя целый «социалистический лагерь» из стран Европы, Азии, Африки и даже Америки,

рухнул под влиянием внутренних причин, и вслед за ним данный строй стал разваливаться в

одном за другим «бараках», как острили тогда, этого «лагеря». И то, что в некоторых странах

тоталитарный тип социального бытия еще сохранялся вплоть до 90-х годов — в

коммунистическом варианте в Китае и в Северной Корее, в фашистском — в Испании и в

Чили, в мусульманском — в Иране и в Пакистане, а кое-где сохраняется и поныне, не может

опровергнуть доказанную практикой несостоятельность возвращения общества и культуры

от демократического строя к феодальному, хотя бы возвращение это прикрывалось красивой

риторикой о социалистическом или исламском характере такого способа самоорганизации

общественного бытия.

Нельзя не видеть того, что в ряде отношений влияние СССР на культуру различных стран

Азии, Африки и Латинской Америки было явлением прогрессивным — в частности, благодаря

обучению многих молодых людей из этих стран в различных высших учебных заведениях,

гражданских и военных, а затем в специально созданном для этой цели в Москве Университете

Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы. И все же, как доказывает беспристрастный и

неопровержимый критерий практики, любой вариант «феодального социализма» (по более

жесткой, образной дефиниции — «казарменного социализма») объективно реакционен потому,

что тянет общество не вперед, а назад, подавляя основное завоевание истории человечества —

самосознательную, свободную, творчески ориентированную личность. Выход многих народов

Востока и Юга из колониального порабощения раскрыл перед их культурой разные пути — от

самоизоляции, типа сенгоровского «негритюда» до освоения достижений культуры Запада,

преломляемой через призму собственной национальной традиции, подобно произошедшему в

Японии.

Ликвидация колониализма, приведшая к образованию множества самостоятельных

государств, имела, конечно, сильнейший психологический резонанс, столь важный для

развития культуры; суданский поэт Мухаммед аль-Фейтури писал:

Изможденная, горькая Африка,

Кончилось время твое!

Начинается новая эра —

Эра сброшенных Уз,

И разбитых Оков,

И расправленных Плеч...

Эта «новая эра» началась с раскола африканского континента. В вышедшей в Москве в 1984

году книге «Африка: Культура и общественное развитие» было описано разделение 23

новорожденных государств на «страны социалистической ориентации» (Алжир, Гвинея,

Мадагаскар, Ангола, Бенин, Конго, Мозамбик, Танзания, Эфиопия) и «другие государства

Африки» (Египет, Камерун, Верхняя Вольта, Гана, Заир, Замбия, Кения, Мали, Нигер, Сенегал,

Уганда, Того, Нигерия, Центральноафриканская Республика; прелестно определение их

социального строя деликатно-дипломатичным «другие»] — и это в издании, претендующем на

научный уровень анализа и утвержденном к печати академическим Институтом Африки!).

Наиболее ярким проявлением новой социокультурной ситуации стало образование «двух

Германий», «двух Китаев», «двух Корей», выявившее — а на Востоке выявляющее и поныне —

степень распада национальных культур и острейшие внутренние конфликты между их

социально-идеологическими модификациями. Если на Западе дело дошло только до возведения

«берлинской стены», материализовавшей образ «железного зана-

веса» между мирами социализма и капитализма, то на Востоке — до корейской войны и

войны во Вьетнаме, в которые были непосредственно вовлечены США и Китай, а

опосредовано и СССР, до длящейся по сию пору гражданской войны в Афганистане и не

затухающих гражданских войн в Африке — так буквально и трагически воплощалось в жизнь

ленинское учение о «двух нациях в каждой современной нации» и «двух культурах в каждой

национальной культуре»... Но это были лишь крайние проявления новой закономерности

развития человечества, делавшей раскол каждого региона более мощным фактором его

социокультурного бытия, чем его единство, а межрегиональные связи более существенными,

чем внутрирегиональные (соответственно, в данной лекции, в отличие от предыдущей, я не

Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+

(2)320 с.

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 323

буду отдельно рассматривать культурное бытие все трех регионов — оно еще различается по

уровню воплощения закономерностей функционирования и развития, но сами эти

закономерности являются отныне и, конечно же, навсегда общими).

Рассмотрим же особенности состояния культуры в противостоявших друг другу во второй

половине XX века социальных системах — демократической и тоталитарной.